— Я думаю, сыновьям Дианны есть чем гордиться. Они все замечательные.

— Нет, ее сестра. Одичала в лесу. Я не могу представить, так невероятно эгоистично. А потом у Ди хватило наглости умолять отца Мартина разрешить похоронить ее на семейном участке, — говорит Дженни с насмешливым шумом, отмахиваясь от меня, как будто это то, о чем я должна была знать.

Я моргаю, потому что, что я должна на это ответить? Не сходится, тетя Дженни?

— Если кто-то еще в этой семье одичает, это погубит и Кэррингтонов, которые будут связаны с нами, — продолжает она, и это придает смысл еще нескольким вещам о семье Шона, если все оборотни такие странные и пуританские.

И это такой облом. Оборотни существуют, и они своего рода отстой.

— Ну, всегда есть развод, — говорю я, потому что это кажется очевидным. Странно требовать от людей оставаться в отношениях только поэтому.

Поведение тети Дженни быстро меняется с теплого и приветливого, и она бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Это поколение, клянусь. Мы не разводимся.

— Потому что… волки спариваются на всю жизнь? — я пытаюсь угадать, ткнув пальцем в небо, внутренне морщась от того, что это какой-то устаревший факт в стиле канала Discovery.

Дженни закатывает глаза.

— Это грех, дорогая.

Я моргаю еще два или три раза. Все время забываю, что люди все еще могут быть такими убежденными католиками, и действительно не знаю, что ответить, потому что технически я сейчас все еще на работе, и было бы нехорошо высказывать настоящие мысли в рабочее время.

Я прикусываю губу, когда веду ее к столу, на тарелке для хлеба лежит ее маленькая именная карточка, а она продолжает:

— Кроме того, развод с одичавшим волком ничего не даст. Они не могут измениться обратно. Они уходят.

«Однажды она не вернулась», — вспоминаю я, как говорил Шон.

Я слышу его голос поблизости и отпускаю руку тети Дженни. Я посылаю ей самую короткую из прощальных улыбок и ухожу, бессвязно бормоча что-то о том, что я где-то нужна, что-то в этом роде.

Видела ли я когда-нибудь Шона целиком? Таким образом, когда все несоответствия и противоречия снова сходятся воедино, не просто парнем, который хотел сделать меня своим миром, не просто волком, готовым вонзить в меня зубы.

Я вижу все, чего не хватало раньше, то, как я была частью этого уравнения. Наши уязвимости, то, как мы зеркалили друг друга, были тем, что изначально свело нас вместе, и причинами, по которым мы разошлись.

Мне всегда казалось, что быть замужем за ним было слишком хорошо, чтобы быть правдой, что он не мог по-настоящему любить меня. Что он был не в моей лиге, и я никогда не могла надеяться, что он действительно будет моим, что мне придется довольствоваться тем, как понемногу разбивают мое сердце каждый месяц или около того. Что я так изголодалась по любви любого рода, что смирилась бы с этим.

Каждый месяц или около того. Боже. История с оборотнем действительно проясняет большинство моих вопросов, теперь, когда я думаю об этом. Не то чтобы это что-то меняло в том, как его семья относилась ко мне… Я имею в виду, может быть, и меняет. Я не знаю. Может быть, нам всем нужен один большой сеанс психотерапии.

Сердце бешено колотится в груди, когда я возвращаюсь на кухню. У меня голова идет кругом от нахлынувших эмоций, но одно я знаю наверняка: мне нужно найти Шона и поговорить с ним.

24

Шон

Я делаю, черт возьми, все, что в моих силах, и этого будет недостаточно.

Полная луна висит высоко над головой, бледная и почти невидимая на небе, очевидно, постоянно наблюдая за мной, когда я подхожу слишком близко к Элизе. У меня мурашки бегут по коже каждый раз, когда я хотя бы слышу ее голос, и каждый раз мое имя у нее на устах, спрашивая, знает ли кто-нибудь, где я.

Она преследовала меня все утро. Честно говоря, я не знаю, как переживу следующие несколько часов.

Дом Хейзов никогда не казался таким маленьким и тесным, как сейчас.

Некоторые из Кэррингтонов уже начали прибывать, и я надеюсь избегать их, насколько это возможно. Слишком много волков в одном месте в ночь полнолуния. Не говоря уже о том, что если кто-то из них помнит меня с тех пор, когда мне приходилось посещать церковь более десяти лет назад, я не хочу объяснять свое отсутствие, одновременно подвергаясь насмешкам за то, что я вероотступник.

Дом заполнен гостями, они бродят по гостиной и фойе, пара знакомых мне горожан одеты в черные рубашки на пуговицах, разносят подносы с закусками.