Еще раз стиснув ожерелье, я внешне спокойно села на место, которое мне указали,- напротив Иннокентия.

Кто-то поставил передо мной тарелку с дымящимся пловом, который показался мне чрезвычайно вкусным. Потом следовал салат из крабов и чай со свежеиспеченными круглыми булочками. И это было вкусно. После ужина пришел кок, полная, румяная и круглолицая женщина в белом халате, и осведомилась, понравился ли нам ужин. Все дружно ее поблагодарили. Она весело посмотрела на меня, новенькую, приветливо улыбнулась. Я встала:

– Так вкусно! Спасибо. Может быть, помочь вам убрать посуду?

Кок замахала руками:

– Есть помощники. Отдыхайте. Еще наработаетесь. У нас на Камчатке работы невпроворот,- и присела рядом с мужем.

– Так вы к нам метеонаблюдателем?
– обратился ко мне Иннокентий. Я подтвердила. Он с сомнением покачал головой.- Кажется, эта вакансия не освобождается,- заметил он как бы даже с сожалением.- Наш метеоролог Калерия Дмитриевна опять раздумала выходить на пенсию. Несколько лет собирается и не может решиться.

– Вы хотите сказать, что на станции мне не найдется работы?
– упавшим голосом спросила я.

Он молча кивнул, разглядывая меня в упор. Наступило неловкое молчание.

– Ну что ж, может, это и к лучшему...- сказала я неожиданно звонко.

– Почему к лучшему?
– удивился Щеглов.

Я дотронулась до опалового ожерелья и промолчала.

– Вам надо, конечно, поговорить с директором станции,- поспешно заметил Иннокентий,- я, собственно, не в курсе. Очень сожалею, что необдуманно испортил вам настроение.

– Вам нечего тревожиться,- успокоил меня капитан.- Работы в Бакланах хватит, если даже на экспериментальной станции не окажется вакансии. Но мне кажется, Рената Алексеевна вас не отпустит.

– А я и не тревожусь. У меня ведь не одна специальность.

– Какие же еще?
– полюбопытствовал Иннокентий.

– Слесарь-наладчик четвертого разряда. Радист. Повар...

– Радист?!
– перебили меня оба вместе - и капитан, и начальник экспедиции.- Не может быть!

– Почему же? Я окончила курсы полярных работников. Радиоделу я училась у самого Козырева.

– Арсения Петровича?
– Иннокентий даже привстал со стула.- Тогда, может быть, вы проведете один сеанс уже сегодня?

– С удовольствием...- На самом деле я чуть не поперхнулась.

– Мы оказались без радиста,- пояснил капитан,- команда почти заново меняется. Все ушли на новое судно, даже кок. Радист тоже ушел. А нам надо бы кое-что передать и в Бакланы и в Петропавловск.

– Где у вас радиорубка?

– Вот это по-нашему, без проволочек! Все разом поднялись из-за стола.

Радиорубка оказалась каюткой метров на пять, не больше. У иллюминатора крохотный столик, рядом - узкая пружинная койка, над которой полка для книг, все остальное пространство занято большими железными ящиками приемников со множеством ручек управления. Передатчик, телеграфные ключи, пишущая машинка, мягкое кресло для радиста.

Радиорубка долго была заперта, и все уже успело покрыться слоем пыли, так что я первым делом стала вытирать пыль.

Пока я наводила чистоту, мне подсунули целую кипу всяческих донесений и запросов... Тут были и данные метеорологических наблюдений с борта "Ассоль", и диспетчерская сводка слов на двести: широта, долгота, видимость, скорость, пройдено миль... запасы топлива, воды и т. д. и т. п. И радиограмма на экспериментальную станцию, и личные извещения с еще не просохшими чернилами. (Как же! Объявился радист!)

Уселась поудобнее в кресло, сзади набилось около десятка любопытных, Щеглов и капитан сели рядком на койке: приготовились оценивать меня как радиста.

"Ну, Марфа, не подведи своих учителей!" - приказала я себе мысленно и... отбарабанила за пять минут около трехсот слов.

У Козырева была лихая приплясывающая передача - чисто дальневосточная манера работы на ключе, и, по его словам, никто из учеников так не воспринял ее, как я.

Спасибо, дорогой Арсений Петрович, за твое долготерпение: не всегда-то я была понятливой ученицей. А теперь на мою работу одобрительно смотрел Иннокентий Щеглов - лучшая награда за мои старания.

Покончив с передачей, я перешла на прием и сразу же, на частоте пятьсот килогерц, приняла сигнал штормового оповещения.

Всем, всем, всем... Предлагалось заблаговременно укрыться за каким-нибудь островом или в ближайшей бухте... Кроме, конечно, тех, кто был в открытом океане, далеко от спокойных бухт.

...Когда я вышла на палубу, меня поразили глубокая тишина и безветрие. Где-то за горизонтом уже срывался шторм, а вокруг "Ассоль" все притихло, притаилось.

"Ассоль" слегка изменила курс.