– А, грот Пушкина, – сообразил Тимур, – то есть Шаляпинская скала, да?

– Ну кому Шаляпинская, а кому Султан-кыя, – Алик улыбнулся еще шире.

– Мин сине сиктым-сиктым… – с такой же широкой усмешкой произнес третий рахмоновец, до сих пор помалкивающий.

– Форточкага ляктердем! – резко ответил Тимур, вскакивая. – Кутак баш, понял?!

Этому он, конечно, не у прабабушки научился. Но в московском дворе временами звучит и кое-что покруче.

– Серхантай, дурак! – яростно заорал Алик прямо в лицо своему спутнику, прежде чем они с Тимуром бросились друг на друга. – Мин сине ольтерем милиция шакерем! С Гейкой говорить хочешь?! Рахмон-ага тебе не указ?!

И все равно бы им сейчас не миновать сцепиться, но тут оба парня попятились – не испуганно, а смущенно, не зная, куда девать глаза. Алик обернулся и тоже отступил к ним, мгновенно покраснев до ушей.

– Здравствуйте, мальчики! – Женя ловко спрыгнула с высокого, ей по грудь, валуна. Встала рядом с Тимуром, положив ему руку на плечо. – Ну вы тут кричите – наверно в дирекции слышно…

– Ой, извини, туташ, сестренка, – в один голос пробормотали все трое рахмоновцев, одинаковым же движением поднося руку к сердцу.

– За что? – озадаченно спросила Женя и прыснула.

В следующий момент они смеялись уже все впятером: с облегчением, забыв обо всем, что случилось только что и чего без малого не случилось. Как давние знакомые. Как лучшие друзья.

– Вот, адъютант, Гейке передай это, атаману Рахмонову, – Женя протянула Алику что-то маленькое. Тимур сглотнул: он до последнего мгновения не верил, что это окажется раковина… Но именно она и лежала на Жениной ладони. – Скажешь, от его московского командира. Пусть… пусть слушает море. Он поймет.

– Конечно, передам, сестренка! – Алик явно был озадачен, ракушку он принял со всей серьезностью. Спрятал ее в карман и весело, лихо отсалютовал.

– Я тебе что сказал? Не высовывайтесь! И ни звука!

– Ага, сказал! Только ты мне не командир вообще-то.

– Когда подан сигнал боевой тревоги – командир!

– Сейчас! Без меня, командир, тебя бы уже измолотили до кровавых синяков!

– А так могли нас обоих измолотить! И кто бы тогда Аэлиту обратно тащил?

Они замолчали. Некоторое время шли мрачные, дуясь друг на друга.

– Не сердись, ладно? – Женя не выдержала первой.

– Да ну тебя! – Тимур все еще не мог отойти. – Эти ребята… Я еще с Гейкой поговорю, как он их вообще принял в… Знаешь, что они говорили?

– Догадалась. Эх вы, мальчишки…

– Сама, знаешь, хороша! Как ты вообще додумалась отдать им раковину?

– У Аэлиты разрешения спросила, – спокойно сказала Женя. – Она потом мне другую даст. Даже две, чтоб у тебя тоже своя была. Как ты иначе с Гейкой вообще поговорить сумеешь?

Она была права, но Тимур в досаде только стукнул себя кулаком по колену.

– …а что к лучшему тебе – к лучшему и мне, – голос Жени уже был не просто спокоен, а совершенно безмятежен. – Ей, кстати, тоже.

И тут они оба остановились, замерев на полудвижении. Из склепа доносился разговор. Во всяком случае, так им показалось сначала.

Через несколько секунд стало ясно, что голос там звучит только один: певучий девичий голос, говорящий на неизвестном языке. Но он иногда делает паузы, а потом, судя по интонации, задает вопросы… кому?

Если и был второй собеседник, он оставался неслышим.

И невидим тоже. Стоя на пороге склепа, они молча смотрели, как Аэлита улыбается кому-то, будто стоящему перед ней, протягивает руку, обмениваясь с ним прикосновениями. И словно бы отпускает, провожает прощальным движением.

– Кто… – Женя не договорила.

– Тот, кто строил наш… наш Дворец, – Аэлита медленно повернулась к ней, оторвав взгляд от пустоты. – Я же рассказывала, он лежал здесь, а теперь лежит под корнями, возле большого дерева. Вон там.

Ребята как по команде оглянулись, хотя и понимали, насколько это бессмысленно. А потом вновь уставились на Аэлиту. Совсем не ласково.

– Он мне тоже кое-что рассказал, – слабо улыбнулась она. – Про один камень. В стене дворца.

Когда они с Женей посреди глухой ночи обошли Дворец и остановились у того места, которое им указала Аэлита, а ей – давным-давно умерший архитектор, Тимур чувствовал себя странно. Вроде и пионер, и взрослый почти, а все в чудеса верит… «Нет ли, Мальчиш, тайного хода из вашей страны во все другие страны?.. Рассмеялся Мальчиш буржуинам в лицо и ответил: да, есть у нас глубокие тайные ходы. Но сколько бы вы ни искали, все равно не найдете!»