«Я их послушаю».

«Узнаешь много интересного».

«А ты хочешь что-то сказать приватно?» – спросил Стивленд.

Мне хотелось упомянуть Веру в качестве предостережения против деспотизма, но Стивленд не понял бы.

«Модератором быть трудно, – предупредила я. – У тебя будет мало настоящих друзей».

«Я рад быть модератором, особенно ко-модератором. Дуализм в модераторах – это хорошо: животное и растение, временное и постоянное, более сильное руководство для Мира и идеальное равновесие, как объяснил Бартоломью. Я рассмотрел полисахариды моих наиболее активных корней и пришел к выводу относительно равенства».

«Мы равны?»

«Равенство – это не факт вроде продолжительности дней. Я явно превосхожу вас размерами, возрастом и разумом. Равенство – это идея, убеждение – как красота. В основе лежит дуализм варварства и цивилизованности. Варварским будет пожирание мирян орлами. Цивилизованным – попытка мирян заключить мир со стекловарами. Цивилизованно жить с мирянами как равными. Именно варварство уничтожило цивилизацию бамбуков, когда мои предки допустили, чтобы их взаимодействие с животными стало эгоистичным. Мои действия будут руководствоваться цивилизованностью, которая подарит им смысл, а моему виду даст новую цель».

Это требовало какого-то ответа. Жаль, что у меня не получалось верить Стивленду всей душой. В своей должности уполномоченного мне часто приходилось слышать, как люди заявляют о своем намерении начать новую жизнь и отказаться от дурных привычек вроде плохого обращения с мужем или уклонения от работы. Возможно, они были искренни, но зачастую возвращались к прежнему. Порой только ужасное потрясение могло привести к стойкому изменению.

«Это благородные цели, – написала я. – Я с оптимизмом смотрю на нашу совместную работу модераторами. – Мне следовало высказаться позитивно, даже если это заявление – сплошной самообман. – До завтра. Воды и солнца».

Я только что навещала Джерси. Наблюдающий за ней медик работает со всем тщанием. Она накормлена и получила весь уход, какой мать дает новорожденному, включая мягкую, теплую и чистую постель у окна в клинике. Лозы тянутся к ней от бамбукового ствола на улице. Одна заползает ей в ухо, еще одна – в ноздрю. Обе растут и исследуют ее мозг, пробуя кровь и ткани, пока Стивленд выясняет, как паразиты сделали ее безумной.

А излечить ее он мог бы? Скарлатину он лечить умеет. Он мог бы убить паразитов. Но ему она нужна мертвая, а не исцеленная.

Широкие полосы мягкой материи не позволяют ей травмировать себя непроизвольными движениями. Дыхание у нее спокойное. Кожа розовая и теплая. Третья лоза обвивает ее шею, и мелкие корешки подают седативные и болеутоляющие вещества. Со временем он введет достаточно успокоительного, чтобы она уснула навеки, как он это делает при эвтаназии. Мы похороним ее на кладбище, и Стивленд отправит более крупные корни питаться ею – как сделает это и со мной, когда меня заберет старость.

Перед тем как вечером вернуться к себе в кабинет, я забралась на городскую стену. За полем, в лесу, какое-то дерево затряслось, а потом рухнуло. Фиппольвы работают, а Роланд ведет их песней. Перекликались летучие мыши. Роща бамбука выросла вдоль стены. Стивленд может слышать, но мысли он не читает. Даже лозы в голове у Джерси не помогут ему понять, что ею руководила любовь, мучительно искаженная, трагически стойкая. Как нам понять, в какой момент наши собственные мысли ведут нас к невыразимой ошибке?

Мы говорим себе, что на Мире хорошо, что мы счастливо живем в Радужном городе, живем в безопасности среди восстановленных руин прежних стекловаров, где Стивленд – наш друг, помощник и вождь. Сбор урожая – это радостное время года. Долгая зима отделяет нас от Дня Наготы, но в этот день я сожгу нечто такое, что никто не опознает – и это нечто будет символизировать Стивленда. Однако я не буду клясться, что изменюсь. Я слишком стара для перемен, какими бы нужными они ни были.

Предсказуемо. Едва выйдя из города, Мари, Сосна и Роланд начали спорить.

– Нам надо было сразу идти за стекловарами, – возмущалась Мари, – а Татьяна запретила. Они сейчас уже неизвестно где.

Она была не прочь поругать модератора – но только у нее за спиной и спустя две недели после принятия решения. Тем не менее Мари лучше всех писала и читала на стекловском и была невероятно трусливой, так что исключительно хорошо подходила для мирного визита… разве что засплетничает стекловаров насмерть.

– Только не тогда, – возразил Роланд. – У нас было слишком много дел. Джерси была травмирована.

– Все расследование было провальным! – отрезала Сосна. Она терпеть не могла и Мари, и Татьяну. Может, это конфликт поколений. – Татьяне следовало взять помощников. Не обязательно было пытаться сделать все самой.