– Ей Стивленд помогал, – напомнила Мари.

– Татьяна думает о благе Мира, – сказал Роланд.

– Жаль, что она для тебя слишком старая.

Никакой жалости у Сосны в голосе не ощущалось.

Роланд молча улыбнулся. Он всегда ведет себя так, словно может заполучить любую женщину. Да, у него мышцы и очень хорошая борода, но хвастаться этим не обязательно.

Мы с Кангом ничего не сказали. Канг – Зеленка, как и Роланд с Мари, но волосы у него черные и краска на них не ложится, так что он вплетает в волосы зеленые ленты. Он большой и тупой, но у него хватило соображения не вступать в глупый спор. У меня самого бородка только начинает расти, но опыта у меня хватило на то, чтобы позволить политикам тратить свое время и силы, а не мои.

Единственное, чего я хотел – чего я всегда хотел, – это познакомиться со стекловарами. Мы пятеро были теми, кому больше всего хотелось отыскать стекловаров, но из нас не получилась лучшая в мире команда. Стекловары не стали бы вот так собачиться.

Все стало еще хуже, когда мы добрались до первого ночного убежища. Женщины с Роландом спорили, должны ли мы были заметить, что Джерси больна. Я набрал хвороста и салатной зелени, подогрел лепешки, которые захватил из города, сыграл на флейте песенку, чтобы заглушить спор, и пошел спать. Хорошо хоть, никто не жаловался ни на еду, ни на музыку.

На следующий день женщины спорили насчет назначения Стивленда ко-модератором.

– Он о нас заботится, – сказала Мари. Она была стоматологом и целыми днями смотрела больные зубы. – Он дает нам все, что может, от анальгетиков до фторидов.

– Ему нужно установить четкие границы, – заявила Сосна. – Нам надо думать о ситуации в целом, а не только о медицинской стороне вопроса, и заставлять его отчитываться.

Она занималась погодой и географией и чертила карты на каждый случай, так что от Стивленда ей было мало толка.

Они часами обсуждали, почему выбор ко-модераторов – это хорошая мысль. Это хорошая мысль, и точка! Я старался получать удовольствие от похода. Стояла осень, так что было на что посмотреть.

Мы с Роландом и Кангом начали от них отставать и рассматривать стада мигрирующих оленьих крабов и кустовые колонии с большими яркими крыльями. Парящие ленты пытались заякориться на зиму среди деревьев, которые уже начали сбрасывать листья. На все эти интересные вещи у женщин не оставалось времени, потому что их интересовали люди, а не вещи. Я даже не знал, слышат ли они песни летучих мышей или ритмы ветра.

В эту ночь наше убежище было уже так высоко в предгорьях, что воздух стал разреженным, а кипяток – менее горячим. Я приготовил хорошей еды: копченую птицу-боксера с картошкой – и попытался начать более приятный разговор.

– У меня уже такое чувство, будто мы со стекловарами друзья. А у вас?

Они посмотрели на меня непонимающе.

– Ну, когда мы были маленькими, у нас были всякие куклы, инструменты и кубики, и мы понарошку строили город.

Сосна кивнула и вздохнула. Она, как и я, из Поколения 6, но бусин на ней так много, что если она упадет в воду, то не потонет. Она не была такой коренастой, как Мари, да и высокой не могла считаться, но умела встать так, чтобы занять много места.

– Помнишь танцы? – спросил я.

Два человека изображали стекловара. Один вставал позади другого, наклонялся и брал первого за пояс. А потом они пытались танцевать на четырех ногах. Глупо – но когда я был маленький, то считал, что это здорово. Мы знали, что настоящие стекловары выглядят совсем иначе: с тонкими ногами коленями наружу и тонкими руками с двумя локтями, а тело формой походило на длинный батон хлеба, и голова примерно такая же. И размером они всего лишь с человеческого ребенка. Мы любили делать кукол из палок.

Мари рассмеялась, словно мать, но ведь и она когда-то была ребенком. А может, и нет. Она была из тех Зеленок, кто на весенний праздник красят все волосы, в том числе и на лобке, но следила за тем, чтобы между двумя окрашиваниями волосы успевали отрасти и всем было видно, что она седая. Возраст якобы означал мудрость, но я никогда не голосовал за нее как члена комитета, даже когда у нее не было противника.

– У них население было многочисленнее, – сказала она очень наставительно. – И структура общества у них должна была быть более сложной, поскольку у них имеются морфологические касты. Хотелось бы мне посмотреть, как это работает.

– Мне тоже.

Разные тела для разной работы.

У меня были куклы всех трех видов: крупные самки, сильная основная каста, мелкие работники. Основные и работники были бесполые, хотя в детстве я не понимал бесполость. То есть зачем называть их самками, если нет самцов и они выдают младенцев, просто когда пожелают? Но, по словам Стивленда, они сами использовали именно такие наименования, а у радужного бамбука вообще было три пола, что казалось еще более странным.

Короче, мне хотелось понять, как работают касты. Мне хотелось встретиться с ними, а не торчать в хижине со сплетничающими политиками. У меня в группе были свои обязанности: готовить, исполнять музыку, быть дружелюбным и быть мальчиком-подростком, чтобы они увидели людей разного возраста и пола.