Мари указала на себя.

– Мари. – Она по очереди указала на нас: – Сосна, Най, Канг, Роланд.

Потом она указала на того стекловара, который шагнул вперед. Его лицо не изменилось. Он не ответил.

– Мы очень рады вас видеть, – проговорила она медленно.

Конечно, они не поймут, но мы понятия не имели, как звучит стекловский. Основной в клетчатом по-прежнему не реагировал.

– Мы тоже пришли со звезд, – сказала она, – и рады разделить эту планету с вами. Я надеюсь, что мы сможем многому друг друга научить.

Фиппокошка начала вылезать у Роланда из рюкзака. Он потянулся себе за спину и взял ее на руки.

– Что скажешь, подруга? – тихо пробормотал он и потыкался в нее носом, словно мама-кошка.

У стекловаров выпуклые глаза располагались по сторонам головы и не имели зрачков, так что я не мог понять, на что они смотрят. А их лица вообще не двигались, так что было непонятно, о чем они думают. Они дружелюбно настроены? Один из них что-то просвистел, завершив щелкающим звуком.

Клетчатый указал на тропу за нашими спинами и сделал шаг вперед, а потом повторил свои действия, жестикулируя.

– Нам вернуться обратно? – спросила Мари. Я кивнул. Кажется, остальные – тоже. Стекловар шагнул вперед. – Тогда идем.

Канг пошел первым, а мы за ним. Мари оказалась последней. Позади нас топали копыта.

Дорога обратно показалась более долгой, чем путь сюда, хотя тропа вела вниз по склону и можно было идти быстро и легко. Я пытался понять, стоит ли мне еще поиграть. Я часто оглядывался. Цепочка стекловаров следовала за нами вниз по склону. Несколько основных жестикулировали и разговаривали, я часто слышал их речь: скрипы, визги, и треск, и звук вроде «чек», или «шак», или «чик» – речь получалась резкая и немузыкальная. Я не мог бы издавать такие звуки. Наверное, они не могли бы издавать мои. Но мы могли бы научиться слушать. Нам всем пришлось бы – и нам всем хотелось бы. Именно поэтому мы здесь.

Вернувшись на террасу, мы выстроились позади оставленного нами послания.

– Надеюсь, они умеют читать, – пробормотала Мари.

Они окружили нас, и Клетчатый скрипел и чекал и указывал на послание. Из-за влажности от водопада их гнилостный запах усилился.

Мари вышла вперед. Клетчатый повернул голову. Она наклонилась и подняла луковицу тюльпана из тех запасов еды, которые мы бросили. Стивленд говорил, что они ели луковицы тюльпанов. Она показала ее, вытянув руку.

– Тюльпан, – сказала она.

Он уставился на ее руку, медленно двигая головой, чтобы рассмотреть лучше, и сделал несколько неуверенных шагов. Он медленно вытянул тонкую руку с двумя локтями и четырьмя длинными пальцами. Мари стояла неподвижно, широко улыбаясь, но не размыкая губ. Никаких зубов, никакой угрозы.

Он дотронулся до луковицы, но не взял ее: его пальцы проскользнула под ней и ухватили ее руку. Говорят, Сильвия мечтала об этом – взяться за руки со стекловаром. Я мечтал об этом в детстве. Миряне и стекловары наконец-то друзья!

Стекловар сказал что-то прозвучавшее как ломающаяся сырая ветка и дернул Мари за руку так сильно, что она упала. Канг рыкнул, а остальные стекловары напряглись, словно ожидая, что мы начнем драку, но нам необходимо было оставаться дружелюбными, так что мы просто стояли. И я вообще не понимал, что делать. Мари подняла голову с земли.

– Зачем это было? – спросила она.

Основной не ответил.

Она встала и бросила на него такой взгляд, который должен был бы его подпалить. Они уставились друг на друга.

Он взялся обеими руками за копье.

– Попробуем еще раз. – Настоящая Мари дала о себе знать. Она наклонилась, подняла луковицу тюльпана и протянула ее. – Это – тюльпан. Тюльпан. Это тебе. Подарок. Возьми. – Она держала луковицу за острый кончик пальцами, а не на ладони. – Давай, – добавила она чуть добрее. – Я тебе не наврежу.

Он сделал несколько нервных шагов, мотая головой. Она положила луковицу на землю у его ног, а потом повернулась и указала на слова на земле. «Мы желаем-вы дружба». Взяв одну из флейт, она вручила ее мне.

– Най, сыграй что-нибудь короткое и дружелюбное.

Дружелюбное. Это я могу. Я сыграл несколько нот песни, которой дети приветствуют новорожденного, а потом, вспомнив их звуки, повторил с более резкими и пронзительными звуками. Я протянул флейту Мари. Она взяла ее и протянула их предводителю. Тот сделал знак другому основному, и тот вышел вперед и взял ее. Он подул в мундштук, но неправильно, так что звука не получилось. Посмотрев на меня, он проскрипел нечто вроде той мелодии, которую я сыграл.