– В город? – взвыла Маргарита. – Но мы хотим с ними встретиться!

Сосна не скрывала презрения:

– Еще одна дипломатическая миссия!

– Вот именно, – сказала я. – И если она будет удачной, то мы все познакомимся со стекловарами, но сотня – это же целая деревня, так? Если это те же самые стекловары.

Сосна выпучила глаза. Перевод: она об этом не подумала.

– А теперь – все в город! Эй, они воняют и их сотня, так что надо осторожнее, понятно? – Кое-кто начал кивать. – Стекловары идут! Готовимся! Ккак! Ккак! Ккак!

Я ухмыльнулась, как довольный фипп… Какая ложь! Я чувствовала себя… ну, вообще непонятно, как я себя чувствовала.

Люди пришли в действие. Мы знали, как готовиться к атаке орлов. Все по домам – это первый шаг. Горны сыграли призыв возвращаться в город, команды фермеров бросились бежать, обученные летучие мыши отправились на разведку.

Я собрала наших дипломатов. Стивленд приказал чертополохам вокруг своих рощ быть начеку. Команды тащили в город дрова, лодки и все ценности, хранившиеся на складах и в мастерских вне городских стен. Монте бросился к львиной стае, которая паслась в нескольких километрах на северо-западе. Мы будем общаться с ним с помощью дымовых сигналов и летучих мышей, приученных доставлять сообщение за кормежку.

Стекловары идут! Дружелюбные? Терпимые? Или это опять станет чертовым разочарованием? Мы ждали этого со времен Сильвии, и предания – если можно верить преданиям о ней – говорили, что она заплакала, когда увидела Радужный город в руинах и поняла, что ей с ними никогда не встретиться. И вот сейчас мы встретимся с целой деревней. Я надеялась, что они окажутся славными – хотя бы для того, чтобы мне больше не понадобилось иметь дело с Сосной.

Большинство людей ждали на стенах. Мы, дипломаты, ждали за городом у речного обрыва: Мари, Канг, Бартоломью, Карл, еще пара членов комитета и я. Сосна осталась где-то на стене.

Стена. Высотой почти два метра – она не пропускала гадкую мелочь, но орлы могли через нее перескочить, и некоторые виды оленьих крабов… и, возможно, стекловары тоже. Мы отремонтировали стену и добавили укрытия для лучников, но Сосна хотела большего – и в кои-то веки, наверное, была права, но времени еще что-то сделать у нас не оказалось.

Снаружи, на обрыве, я ждала и смотрела вниз и по сторонам. Блестящие золотые тюльпаны цвели на влажных полях у реки, скоро они выпустят листья. На обрывах по обоим берегам реки, за дорогами, прорастали зерновые и хлопок, а чечевичные деревья украшали окрестности, словно лиловый горошек на ткани. Мы выращивали эти деревья на расстоянии друг от друга, чтобы, пока мы останавливаем нападение скорпионов, пострадало только одно. На всех деревьях и кустах распустилась светлая молодая листва и на изгородях из снежной лианы у берега тоже. То тут, то там росли рощи радужного бамбука. Все было красивым, ухоженным и многообещающим. Интересно, стекловарам понравится?

Мари стояла рядом со мной, и у нее на ресницах дрожали слезы. Я бы обняла ее – но меня опередил Канг, положивший руку ей на плечи. Най находился в оранжерее, чтобы передавать послания от Стивленда: он не желал видеть стекловаров, и его можно было понять.

Он крикнул:

– Стекловары у старого аванпоста… Дальше вверх по течению… у скального гребня. Мне внимания не уделяют.

Перевод: меня не пытаются сжечь. У Ная в голосе прозвучало облегчение.

Я нащупала под рубашкой стальной нож – Татьяна сказала, что с ним она чувствует себя храбрее. По правде говоря, мне не хотелось чувствовать себя храброй. Мне хотелось прыгать по-фиппокотовски, не имея никаких тревог. Позади нас закрывались ворота, и большие опоры гремели смазанными пазами, а засовы задвигались со стуком, рассылавшим вибрацию по стенам из камня и кирпича.

Я прислушалась.

– Стекловары шумны, так ведь? – спросила я у Канга и Мари.

Они кивнули. Мы ничего не слышали. Наконец над нами пронеслась летучая мышь.

– Большое животное, животное идет!

Многие на стенах начали кричать.

Мне с земли их не видно было.

– Где? – громко спросила я.

– На дороге к речному обрыву, – ответил кто-то. – Они что-то несут: большой ящик. – На стене снова закричали и замахали руками. Я узнала голос Маргариты: «Чик-оо!» Мы решили, что это слово значит что-то вроде «привет».

Я сощурилась, чтобы лучше видеть: в полукилометре оказалось трое или четверо стекловаров – в том месте, где дорога проходит между двумя деревьями. Они не двигались. Ящик был большой – туда даже фипполев поместился бы.

– Боятся, – буркнул Канг. – Видят нас, большой город, люди кричат.

Он начал махать рукой. Я тоже помахала и крикнула:

– Чик-оо!

Дружелюбная, не страшная, не испуганная.

Они вроде как скучковались (похоже, совещания бывают у всех), а потом подняли ящик, по одному на каждый угол – и побежали в нашу сторону. Они двигались быстро, широко расставляя ноги с двумя суставами, как куклы, которыми я в детстве играла. Из касты основных.

– Есть знакомые? – спросила я.

– Гм-м… Не знаю, – ответил Канг. – Давайте помашем.

– Это ведь посольство, так? Только четверо этих типов и ящик. Ничего такого.

Стекловары внезапно остановились, поставили ящик, что-то нам проверещали и умчались с быстротой молнии. Задача выполнена: ящик доставлен.

– На ящике надпись, – сказала Мари. – Я надеялась, что хоть кто-то из них умеет читать.

– Давайте пойдем и прочтем, – предложила я.

На стене начался спор насчет того, открывать ли ворота. Сосна орала, что нет. Я решила прикинуться глухой и продолжила идти, изображая спокойствие… и много ли от него пользы? Дипломатия сильно полагается на ложь. Мари мне это уже объяснила. Ворота остались закрытыми.