В какую-то узловую точку Наташиной души я попал стопудово. Впечатление было такое, будто она вдруг воспылала желанием рассказать мне всю свою жизнь. Да собственно, так оно и есть: похоже, много лет ей поделиться было не с кем. Муж не годился для разговоров по душам, сын еще не дорос, а тут на тебе — возник человек, которому можно душу излить. Она и пустилась изливать.

Отец ее, конечно, смертью жены был сражен, но…

Долго царь был неутешен,

Но как быть? И он был грешен.

Год прошел как сон пустой,

Царь женился на другой…

Примерно это произошло с Наташиным отцом. Женился. Пошли дети. Девочка-подросток ощутила себя ненужной, брошенной, при том, что мачеха была совсем неплохая тетка…

— Вот именно — неплохая! — с силой, с сердцем говорила Наташа, даже разрумянилась. Молодец рядовой Сергеев, разбередил бабу… — Хорошая? Не знаю! Не помню, чтобы она мне улыбнулась, приласкала как-то. Все спокойно, ровно: Наташа, обед на плите… Наташа, в школу собралась?.. Наташа, на тебе двадцать копеек на завтрак… И вообще вся такая невозмутимая, никакая. Не больно красивая, но и ничего… Я вот как-то папу своего хоть и люблю до сих пор, а понять не могу! Ему или такое пламя нужно было как мама моя, или болото, как мачеха… Они так сжились с ней хорошо! И дети уже выросли, братишка женат, сестренка замуж вышла. Оба в нее, такие тихие, никакие…

— А ты огонь, стало быть?

— Ну а ты не видишь, — сказала она с каким-то даже упреком.

— Вижу.

Она вздохнула:

— Огонь-то, конечно, того… Ушел в воздух. Можно было бы получше его приложить к жизни, да уж как вышло, так вышло. Сама дура, теперь-то понимаю.

Наташа выкатилась из родного дома в семнадцать лет, кое-как закончив на тройки школу. Поперлась в областной центр, поступила в кулинарное училище, хотя с таким же успехом могла пойти на курсы водителя трамвая. Или курсы кройки и шитья. Это ей было все равно, учиться и работать не больно хотелось. А грезилось, что уж ее-то, такую яркую, хлесткую, звонкую, шикарную — уж точно найдет принц на белом коне и с алой розой на гербе, что ли…

— Между прочим, готовить в этом училище учили так, что я и подумать не могла. Пока борщ нормально не сваришь, будут дрючить как сидорову козу! Без стипендии могли оставить… С меня там семь потов сошло, с дуры. Думала: так, чепуха какая-то… Ага, как же! Зато теперь так сварю, так испеку — пальчики оближешь!

В общем, профессию она получила железную. Оно вроде бы и хорошо, да цель-то в жизни другая: принц с алой розой. А вот с этим персонажем как-то выходила напряженка. Нет, дивная манкая красота девчонки кого только не влекла, отбою не было. Да только она воротила и задирала нос. Кто?.. Таксист? От ворот поворот! Деньги лопатой гребет?.. А мне нужен такой, кто будет грести экскаватором! Студент? Гм… Ну, этот пока еще зарабатывать начнет! А я лет семь-восемь буду с голой жопой ходить? Нет, не годится.

Ну и так далее.

Любовь? Была. По закону подлости: с самым никудышным. Нет, внешне-то он был красавец сам собою, но только тем и брал. Бездельник, альфонс, вымогатель. Голову заметелил, своего добился, то есть откукурузил — и сделал ручкой. А Наташа осталась с пузом. Ревела, конечно, в подушку, потом пошла на аборт… Хорошо еще, что эта операция оказалась не очень травматичной.

— Жить будешь, балда, — сумрачно промолвил хирург. — И рожать еще будешь. Только больше сюда попадать не рекомендую! Второго шанса может и не быть. Поняла?

— Поняла… — всхлипывая, ответила «балда».

Ну, а потом годы побежали, побежали… Когда исполнилось двадцать три, Наташа внезапно ощутила себя «старой девой», даже запаниковала. Но тут подвернулся старший лейтенант Симаков…

Она вмиг прикинула расклады: старлей, капитан, майор… Приличные деньги! Придется, правда, помотаться по городам и весям, но дело того стоит! Сразу приободрилась, а старлея, конечно, вмиг свела с ума, включив все свое умение. Ну вот так и стали жить.

— Ты знаешь, — она вздохнула, — я ведь и привыкла к нему, как… не знаю. К ребенку? Нет, к тому другие чувства. А так, как к какой-то вещи, что с тобой всю жизнь. Вот есть он рядом — и хорошо, нормально. Опора в жизни есть. Ну, доила конечно, как дойную корову, и рога ему наставляла… Но честное слово, знать не знала, какими он делами занимается!..

— Тихо!

Я цыкнул так, что она чуть не обомлела. А я замер с грозно поднятым указательным пальцем.

— Что? — шепнула она едва слышно.

Я приложил палец к губам. Она понимающе кивнула.

Тишина. Слух у меня обострился до крайности. Почудилось?..

Какое-то шуршание за дверью. Я бесшумно встал, бесшумно прокрался в коридор, там застыл. И так стоял с минуту.

Нет, ничего. Почудилось, верно. Так же беззвучно я вернулся обратно.

— Показалось, — я улыбнулся. — Шпионские страсти.

— Ух… Я от этого, кажется, с ума сойду, — пожаловалась Наташа. — Я и сюда когда шла, тряслась. Хорошо, что Сашку отправила отсюда!

— К отцу?

— К моему-то? Нет! К Толиным родителям. Они во внуке души не чают.

И сказав так, она едва не поперхнулась. Вновь навернулись слезы. Она моргнула, сделала неясную гримаску, справилась с собой. Заставила себя улыбнуться:

— Слушай! Давай чаю попьем? Я тут все знаю, что у Маринки где лежит. А то от этих воспоминаний…

— Грусть-тоску развеять? — я постарался пошире улыбнуться. — Давай! Шторы там задерни на всякий случай.