С соблюдением всех караульных правил мы прошли территории четвертого и пятого постов. Добрались до шестого.

Здесь дежурил рядовой Корнелюк. Он был несколько взбудоражен, что и понятно, но говорил разумно и даже связно. Корнет, пес молодой, но неглупый, чем-то мне напоминавший Грома, сдержанно ворча, бегал туда-сюда вдоль проволоки, легонько позвякивая крепежным кольцом.

Корнелюк был парень толковый, но он, собственно, ничего нового не сказал, разве что кроме собственных выводов:

— Я что думаю? Этот хрен-то, но того, шуганулся нас. Ну и смылся от греха подальше. И пес заорал, и я сразу же давай в караулку звонить… Ну, он и дал деру.

— Ты его разглядел? — спросил я.

— Да нет, куда там! Тень одна. Секунда…

— Хм. Так может, это и не человек вовсе. Зверь какой-нибудь.

Корнелюк отрицательно помотал головой:

— Навряд ли. То есть, конечно, быть может всякое, да что тут зверю делать-то? А потом, лучше перебдеть, чем недобдеть…

И не поспоришь.

— Ладно, — сказал я. — Давайте я туда схожу, пошарюсь там немного. А вы здесь постойте на подхвате.

Все охотно согласились.

Я взял у разводящего фонарь, подошел к границе полусвета и тьмы. Табличка «Стой! Прохода (проезда) нет. Запретная зона». Взяв автомат наизготовку, я порыскал лучом фонаря туда-сюда, продвинулся чуть дальше. Замер, вслушиваясь, и слушал так довольно долго. Ровно ничего, кроме обычных ночных шумов. Ветер, шелест крон, приглушенные звуки железной дороги издали. Какой-то особенный осенний запах леса — будь я парфюмер, я бы постарался создать мужские духи с таким ароматом.

Всматривался и вслушивался я тщательно. Ничего. Если кто и был здесь, либо давно удалился, либо идеально затаился… Первое вероятнее.

Я вернулся:

— Тихо все. Следов не видно никаких.

— Было! — твердо сказал Корнелюк. — Точно было!

— Ладно, — решил Иванов. — Главное — смотреть в оба. И чуть что, сообщать. И никто не пройдет! Все, пошли.

Я успел еще проверить условия Корнета, его миску с водой — тут все было в норме. Поощрительно потрепал пса по боку:

— Молодец! — и он в ответ махнул хвостом.

Возвращались в молчании, если не считать окликов часовых и ответов на них. Я упорно думал о том, почему же этот шестой пост для наших противников как медом намазан… Вернее, это как раз понятно: у них откуда-то информация, что где-то там, в районе этого поста должен быть один из выходов подземной коммуникации. Вопрос, конечно, в другом: на самом деле так это или не так, и если так, то можно ли взять диверсантов засадой?..

Вопрос вопросом, а ответа у меня нет.

Дежурный по части был старший лейтенант Бычков. Он, понятно, тревожился — и встретил нас в районе КЖ, где беспокойно маячил, поддевая что-то в траве носком сапога.

Услышав наши шаги, он быстро обернулся:

— Ну? — нетерпеливый вопрос.

Иванов постарался обстоятельно изложить ход событий. Бычков, послушав, перебил и обратился ко мне:

— Сергеев! Что-то обнаружил подозрительное?

— Никак нет. Но уверен, что-то было. Корнет бы просто так лай поднимать не стал. Пес умный.

— Так может, на зверя какого набросился? — старлей тоже решил не упустить ни одного аргумента.

— Ну, товарищ старший лейтенант, вы тут много зверей видели? В окрестностях части.

Бычков насупился.

— М-да… Это верно. Ну ладно, служим дальше.

В дальнейшем наряд прошел без происшествий. Заменившись, я сразу под вымышленным, но весомым предлогом отправился к Богомилову.

Тот, однако, оказался занят:

— Слушай, у меня отчет срочный… Вот прямо сейчас надо отправить, хоть тресни. Давай завтра. Я тебя вызову.

Завтрашний день начался с того, чего так ожидали наши старослужащие.

На разводе Романов, выслушав рапорт Козлова, скомандовал: «Вольно», и с самым невозмутимым видом достал из-за отворота шинели газету «Красная звезда».

— Товарищи… — далее последовал полный набор категорий военнослужащих, — оглашается Приказ Министра обороны СССР № 242! Об увольнении из Вооруженных сил в октябре-декабре 1982 года военнослужащих, выслуживших установленные сроки службы, и об очередном призыве граждан на действительную военную службу… Смирно!

И он прочитал весь приказ до слов «…Маршал Советского Союза Устинов».

Пока читались эти вещие слова, я видел, кося взглядом, как невольно расцветают улыбками лица наших старослужащих, с этой минуты переходящих из разряда «дедов» в «дембеля», а дедами, соответственно, становились «черпаки» весеннего призыва 1980 года… Я же, согласно этой иерархии, из «духа» превращался в «шнурка».