— Уже! — засмеялась

Натали бодро устремилась на кухню, загремела там посудой, чиркнула спичкой, шумно задышал газовый огонь. Я посмотрел на часы. Время увольнительной таяло.

Наташа вернулась с кухни, села на место. Робко взглянула на меня.

— Ты знаешь… ты мне очень нравишься, — призналась она. — Как мужчина женщине. Тебе, наверное, уже и передали?..

— Было такое, — не стал скрывать я.

— Ну, понятно. Болтала языком где попало… Идиотка. Хотя все правда.

Она затеребила пальчиками скатерть.

— Ну, короче… все в силе. Врать не буду. Ты как хочешь ко мне относись, что хочешь думай, но я готова быть твоей… женщиной. Пусть на часок. Не ради шпионских игр, ты не думай. Просто так, по бабьему хотению. И буду счастлива. А там будь, что будет.

Она говорила это с показушной бойкостью, но я видел, что слова даются с трудом. Голову она нагнула, лицо порозовело. Руки спрятала под столом. И неожиданно сказала:

— Только не сегодня. Не сейчас. Всеми этими воспоминаниями себя расшатала и теперь не соберу. Извини.

— Ну, что ты! Я все понимаю. Конечно. Давай чай пить!

И мы попили чай, очень мило болтали о пустяках, и я чувствовал, как нам хорошо, дружно, мы как-то становимся близки. И я уже без всяких барьеров и преград представлял себе, как эта близость перерастает в финальную стадию…

Но — не сейчас.

— Ладно, — сказал я. — Пойду.

Натали поплелась, разумеется, за мной. Я оделся, не без удовольствия оглядел себя в полуростовое зеркало. Все новенькое, по росту, по ширине подогнанное — форма в принципе сделана, чтобы украшать мужчину так, как палантины, манто и всякие прочие ожерелья украшают женщину.

— Ну, — произнес я итоговым тоном, — до встречи?

Она кивнула, робко шагнула навстречу… я обнял ее, она доверчиво прильнула ко мне, голову подняла, привстав на цыпочки, легонько поцеловала в щеку — и я уловил нежный и волнующий аромат духов, шампуни… то есть запах здоровой, цветущей, ухоженной женщины.

— Пока!

Идя по улицам, я не зевал. Стремился подмечать все. Но не заметил ничего подозрительного. Ровно ничего! Даже просто каких-то необычных, из ряда выпадающих людей не увидел. Проходя мимо вокзала, Ольгу беспокоить не стал. Вернее, себя я этим не растревожил. И в часть вернулся ровно в срок.

Тут меня огорошили. Уже в казарме, Зинкевич:

— Борис! Сегодня тебе в наряд заступать. У нас Табачникова временно забирают в караул. А вы с Ромкой давайте в наряд. Понял?

— Понял, — сказал я.

Радости в этом было немного, разумеется, но служба есть служба, здесь ко всему надо быть готовым. И отдохнуть еще успею, хоть и немного. И отдохнул.

Дежурство началось спокойно. Гром, кстати, сегодня у меня стоял на втором посту, где обычно никаких забот не было. Я вовсе не специально ставил своего пса туда. Просто так вышло. Ну и само дежурство текло своим чередом. Сумерки, ночь, холодная ночная тишина повисла над миром… Скоро мне предстояло идти на проверку постов, и я вздремнул, а Рома Рахматуллин сидел на телефоне, легонько шурша страничками журнала «Советский воин».

И вдруг задребезжал телефон. Рома схватил трубку:

— Да! Слушаю… На шестом? Ага. Понял!

Наверное, он хотел разбудить меня, но я уже и сам вскочил:

— На шестом посту?

— Да. Чтоб ему провалиться, этому шестому посту! Какое-то заколдованное место.

— А что там?

— Часовой какое-то шевеление заметил… ну, толком непонятно, разводящего и караульного туда отправили.

— Мы нужны?

— Да…

Он не успел договорить, как я воскликнул:

— Все! Я иду. Собаку взять с собой?

— Не, не надо. В крайнем случае постовую временно отцепишь. Кто у нас там на шестом?..

— Корнет.

— А! Ну, нормальный пес. Давай!

— Иду.

И я схватил автомат и выбежал в ночь.

По опыту я уже знал, что для такого рода вызовов у караульных и собаководов существуют точки встречи. На шестой пост быстрее добираться через четвертый и пятый, поэтому пересекались обычно на границе третьего и четвертого постов. Забросив автомат за спину, я припустил туда, где сразу же наткнулся на двух сослуживцев: разводящего сержанта Иванова, которого я немного знал, и совсем незнакомого рядового из новеньких. На днях в часть прибыло небольшое пополнение в роту охраны — первая ласточка большой смены личного состава, грядущей после приказа, ожидаемого вот-вот.

— Привет, — переводя дух, поздоровался я. — Что там у вас еще?

— Ну, это что у нас, что у вас, — буркнул Иванов.

И пояснил: часовой находился на вышке, когда забегал и залаял Корнет — явно не просто так, а что-то учуял. Часовой тут же вскинул взгляд, всмотрелся…

И увидел, как в районе внешнего ограждения мелькнула тень. Мелькнула — и исчезла.

Человеку несложно обмануться. Наше зрение несовершенно. Но не обманешь собаку! Ее набор чувств. Зрение, слух, нюх… Если служебный пес злобно залаял в тьму — значит, в той тьме что-то есть. Кто-то.