У него даже было некоторое описание: прошедший трехмесячную подготовку обращением с копьем, обучен стоять в строю и действовать слаженно. Мысль о том, что он может научить меня держать копье, неплоха, хотя мне все равно будет гораздо спокойнее на расстоянии от врага.

После я перешел к билету с мутацией и проверил его на единственном существе с уже двумя мутациями. Мои подозрения подтвердились: у обычного призыва максимум мутации всего две. Билет стал неактивным, стоило навести его на Эсмеральду.

Хотелось кого-то усилить, но стоит еще хорошенько все обдумать и после принять решение, как действовать дальше. Тем более на ночь у меня были свои планы.

Этой же ночью я решился отправиться к вырытой яме, предварительно отправив туда тигра на разведку. Как оказалось, никто не позарился на эту нору, которая на удивление неплохо перенесла зиму и даже внутри была сухой.

Светило множество лун, на моих глазах привычно находились солнцезащитные очки, поэтому все было неплохо видно. Рядом меня сопровождал псоглав с живой куклой, которая отпугивала не только разумных, но и комаров, змей и вообще все живое.

Снова все 6 слотов призыва были заняты: где-то ползал Оникс, Рейвен служила моим спасительным билетом, а Эсмеральда, находясь на улице, развивала свой огненный источник, не желая устраивать пожар в доме травницы, поскольку сильно нагревалась и могла случайно подпалить пол.

Добравшись до укрытия, тигр засел в высокой траве, живая кукла осталась на поверхности, а псоглав оказался внутри и закрывал проход щитом. Стоит всегда действовать продуманно, иначе из-за недостаточной подготовки я могу пострадать.

Когда людей, проходящих через деревню, стало больше, я чувствовал, что готовится новая подстава для меня, или просто у меня медленно ехала крыша.

— Прощайте, мои отзеркаленные органы, надеюсь, это не будет так больно, как отращивать хвост…! — я с сомнением посмотрел на данную мутацию, когда мои органы магическим образом снова станут как у большинства людей.

Наконец решившись и на всякий случай положив в рот кожаную перчатку, чтобы просто сомкнуть челюсти и не кричать, словно меня на кусочки изнутри раздирают.

Так и оказалось: будто внутри меня все начало перекручиваться, я не мог дышать, и, казалось, еще мгновение — и я умру. Чертова магия позволяла творить и не такие чудеса, нагибая сам здравый смысл происходящего, что вполне естественно для иномирцев.

Не успела боль от взбалтывания органов пройти, как тут же началась встройка новой мутации, и та оказалась как-то связана с глазами, поскольку те дико зачесались и, казалось, даже с закрытыми глазами я видел какофонию цветов, что сверкали и перегружали мой разум.

Грызя перчатку, я вдавливал свои ладони в глаза, когда под дикостью происходящего они, казалось, готовы были вытечь в любой момент из глазниц. После те, словно колючие шары, тыкались иглами во все стороны, отчего мне хотелось вырвать их корнем. От нестерпимой боли и жжения я перекусил перчатку, так сильно сжав челюсти.

Это было гораздо хуже, чем отращивать хвост. Казалось, глаза прорастают в мои мозги, отчего я скреб землю, воя от боли, забиваясь в самый темный угол, поскольку даже веки, казалось, ослепляли меня нестерпимым светом.

Естественно, я рыдал, словно мне загоняли сотню острых спиц через глаза прямо в мозг. И самое ужасное, я не мог потерять сознание. Мои глаза, как колючие шарики, прокручивались в глазницах снова и снова, пока этот кошмар не закончился, и я не отключился.

Открыв глаза, я перемогался и, немного дезориентированный, думал, что я тут делал и как тут оказался. Сейчас я на удивление неплохо видел в столь темном месте, а глаза странно зудели, будто те еще не до конца освоились в моих глазницах.

Какого-либо оттока жизненных сил я не чувствовал, только сохранялось ощущение неестественности моих глаз. Через мгновение я осознал, что никакой иконки отключения не появилось, что означало, что эти глаза теперь перманентно мои.

Мутация называлась «глаза доппельгангера». Я невольно хохотнул, думая, что мне теперь со всем этим делать. Глаза продолжали ощущаться неродными, что сильно раздражало. Они неприятно зудели, и вспышки света казались особенно острыми, хотя вроде я сидел в темноте.