Нет, я ее не боюсь. В смысле, она ничего не сделает моему ребенку, но одно ее даже такое касание — как в грязи искупаться. Гадко и мерзко. И если со мной — окей, то Надию я испачкать не позволю.

***

Нам накрывают на большой, крытой веранде, и пока я кормлю дочу, мне удается немного успокоиться. С ней рядом гореть от ярости вообще сложно. Она похожа на маленькое солнышко, которое все время улыбается, и если есть что-то теплое, что у меня осталось к Малику, то все в ней.

Его глаза в обрамлении темных, пушистых ресничек. Черные, тугие кучеряшки. Доча получилась, конечно, абсолютной его копией, разве что морды кирпичом у нее нет. И слава богу. Я не ращу из нее принцессу, поэтому точно знаю, что смогу ей гордиться. Уже горжусь, разумеется, а дальше больше будет.

Когда каша почти съедена, дверь на веранду открывается. Я резко поднимаю глаза и так же резко опускаю их обратно на любимое личико.

Явился.

Сука.

Внутри сразу начинает клокотать и…болеть, к сожалению. Мне бы не этого хотелось от него увидеть, а чего? Чего ты ждала, Лили? Неужели надеялась, что он свою потаскуху выгонит? Ага, как же. Тот факт, что Малик предпочел оставить ее за столом, обижает сильнее. Яд разъедает мои кости и внутренности, вместе с ними выдержку.

Чувствую, что теряюсь.

Все, чего хочу — вскочить и наорать. Чтобы убирался! Вон! Подальше от меня и моего ангела, но нет. Обойдется. Он недостоин даже крупицы моего внимания, а если думает, что я сдалась — действительно, сифилис в запущенной форме влияет на работу мозга.

Малик молчит. Просто смотрит издалека, а вот Надия уже на месте усидеть не может. Она ему улыбается, тянет свои маленькие ручки и зовет: папа, папа! А папа у нас мудак. Я только сейчас это понимаю в полной мере.

Раньше удавалось легко и почти играючи сбросить его холодность по отношению к ребенку на характер закрытого типа, а теперь? Получится ли у меня? Едва ли. На месте его природной отстраненности я вижу обыкновенный пофигизм. Он не относится к Наде плохо. Он относится к ней «никак». Редко берет на руки, занимается, говорит. Хотя нет, Малик никогда с ней не разговаривает. Он держит дистанцию, будто она одна из его подчиненных. В принципе, мы обе — его подчиненные, не более того.

Господи, вали ты с глаз моих!

– Поговорить надо, - наконец разродился.

Браво.

Закатываю глаза, поджимаю губы, а потом вытираю кашу с щечки Нади.

– Говорили уже, хватит с меня.

Встаю, откладываю чашку и поднимаю малышку из высокого кресла, а потом громко зову Алену. Она появляется тут же, будто все это время стояла за дверью. А может быть, и стояла. За объектом обожания прискакала, капая слюной по дорогому паркету.

– Алена, одень Надю, мы уезжаем через час. В галерею.

Уточняю чисто для того, чтобы это чудовище не начало капать мне на мозг. Неожиданно, кстати, срабатывает. Алена спокойно уносит ребенка в детскую, а я беру чашку с кофе и отворачиваюсь от него спиной. Не хочу, чтобы он тут оставался. Все его дерьмо я уже послушала, спасибо. Вряд ли он скажет мне что-то новое, а я? Хочу ли еще раз попытаться объяснить, что сажать свою шлюху за один стол со мной даже потенциально — это граничит не просто с наглостью и хамством, а скорее с сумасшествием.

Господи, ну каков же мудак…

Нет, я определенно не собираюсь сдаваться. Сдохну, но выберусь из-под гнета мерзкого отродья!

– Я сказал — надо поговорить.

Вздрагиваю, когда чувствую его дыхание на своих волосах. Резко оборачиваюсь. Как он так быстро и бесшумно подкрался?! Черт, неужели и правда Дракула?!

Честно, я так опешила, что почти готова поверить в реальных монстров, но это бред. Знаю, что бред. Просто я слишком сосредоточена на другом, чтобы слышать что-то вокруг.

Фыркаю, хочу отступить, но Малик не дает. Он хватает меня за предплечья, мягко сжимая их, возвращает обратно. От неожиданности чашка с кофе падает на кафель и разбивается. Мне бы и предъявить, но я не могу.

Малик утыкается носом мне в макушку, и это снова слишком лично…

Черт, как же я тебя ненавижу…

Он знает, что я так люблю. Когда он близко, когда делает так, когда показывает эту свою нежность. Она однобокая, косая, но настолько родная, что тело тут же откликается мурашками.

Я знаю, что они ничего не значат по сути. Прост рефлексы и привычка. Просто…

Но бесит.

Держи себя в руках!

Прикрываю глаза и тихо предупреждаю.

– Отпусти меня. Сейчас же.

Малик глухо смеется. Его руки теснее прижимают меня, пальцы вонзаются сильнее. Боже! Да что тебе надо, проклятый?!

– Ты плохо слышишь?! Пусти!
– дергаюсь, будто мне вожжа под хвост попала, и это моя вторая стратегическая ошибка.

Первая была — слушать внутренний монолог и поворачиваться к чудовищу спиной. Основная — выйти за него замуж в принципе.