Малик делает шаг, прижимает меня к столу. Его пальцы хватаются за края моей накидки и тянут ее вниз — я психую только больше.

– Не смей лапы распускать!
– дергаюсь, отталкиваю его и отхожу подальше, поправляя свою одежду, - У тебя для этого гостья сидит. За столом. К ней с такими телодвижениями подкатывай, ясно?!

Смотрю на него внимательно. Больше я, разумеется, не буду дурой. Пристальное слежение за хищником — залог выживания.

Малик продолжает тихо смеяться. Прикрыл глаза, оперся на стол руками.

Такой красивый…

Такой притягательный, опасный. Родной, казалось бы, да? Но нет. Он чужой, и вот вам новость! Можно прожить в браке пять лет и оказаться рядом с незнакомцем.

– Ты должен был жениться на ней, - говорю зачем-то.

Зачем? Еще и тон такой отвратительный. Обиженный…что же ты творишь, девочка? Но как сдержать порывы? Снова. У меня совсем нет опыта, и это меня убивает. Притом во всех смыслах.

Малик медленно открывает глаза и плавно переводит их на меня. Выгибает одну бровь. Сомнения нет никакого — ситуация его забавляет. Ему нравится наблюдать, как я барахтаюсь, мечусь среди собственных сомнений и горю от боли, что он мне причинил.

Психопат…

Монстр! Чудовище! Кто же ты такой? Кто ты?! И где были мои глаза все это время…

– Да, должен был, - говорит спокойно, тихо.

Выпрямляется. Делает на меня шаг — я резко от него.

– Не приближайся. Стой на месте, я серьезно!

Хмыкает.

– Страшно пиздец.

Не нахожусь что ответить, зато бросаю взгляд на стол, где есть, как минимум, тарелка, которую я могу в него запульнуть. Как максимум чайник с кипятком. А что? Пусть тоже пострадает.

Только я не успеваю даже подумать над тем, чтобы метнуться в сторону потенциальной обороны от предателей и монстров. Малик в два шага оказывается рядом и толкает меня к стеклянной, холодной двери. Французские окна, поделенные на секции, тут же впиваются мне в лопатки. И я морщусь, но это односекундной. Перманентное — распахиваю глаза и снова внутренне начинаю его бояться.

Взгляд тяжелый. Ленивый немного, немного изучающий. Но за ним кроется то, что я сейчас увидеть не готова и не хочу.

Его желание.

Ко мне.

Нет-нет-нет. Нет! Упираюсь ручками в его грудь. Под тонкой тканью черной рубашки гулко, сильно бьется его черное сердце.

– Отойди…

– Или что?

Тут же мое запястье попадает в плен, а дальше и его прижимают к раме. Я давлюсь вздохом и тут же вовсе лишаюсь доступ к кислороду. Малик целует меня с напором, присущим одному ему. Одной рукой держит меня за нижнюю челюсть, чтобы не отвернулась, а второй распахивает полы накидки и грубо сжимает талию.

Его пальцы тут же забираются под майку. Я чувствую, как ускоряется мое тело, и что сама я начинаю плавиться. Абсолютно иррационально и так глупо, что хоть вой, но зато очень отрезвляюще. Мне до боли обидно, что я реагирую на него до сих пор! Но могу себя простить и понять, окей. В голове перестроилось абсолютно все, а тело? Плоть всегда слабее разума. Ей нужно чуть больше времени, чтобы отвыкнуть от родных рук. Просто нужно чуть больше времени…

Дергаюсь, увожу голову все-таки, шепчу.

– Нет, не смей…

Но сделать это могу исключительно потому, что мне «разрешили». Малик переходит на шею, его пальцы поднимаются выше и сжимают грудь. Он обходит вокруг соска пальцем и слегка цепляет его середину, но этого достаточно, чтобы я пискнула и вздрогнула.

Улыбается…

– Ты — моя жена, Лили, - глухо шепчет мне на ухо, резко вдавившись всем телом так, что я чувствую его эрекцию на своем животе, - Ты принадлежишь мне. И я буду решать, когда мне отходить, а когда подходить ближе.

– Я не твоя собственность, пусти! Как ты можешь…

Звучу и выгляжу откровенно жалко. Уверена, он знает, что внутри я вся пульсирую. Увы, это действительно так.

Просто нужно больше времени…

– Конечно, нет, - ухмыляется, отстраняется и проводит пальцами по щеке.

Взгляд ведет от очередной порции горьких слез моей боли и обиды. Малик тихо вздыхает и добавляет.

– Не плачь, Лили. Ты всегда будешь для меня особенной…

Охуеть.

Простите за мой ля франце, но просто: о-ху-еть. Прыгать до потолка можно начинать? Пора?

– Ты отвратительный!
– шиплю, дергаюсь.

Зачем только? Бессмысленно это…

Малик держит меня крепко, смотрит пристально, и никуда от него не скроешься. Никуда…

Меня спасает только деликатный стук в дверь и голос его брата.

– Брат, надо ехать.

Лицо Малика тут же меняется. Я не хочу этого говорить вслух, потому что, скорее всего, у меня просто горячка. Но на секунду мне показалось, что он хотел что-то сказать, а вот уже морок и спал…

Он становится собой. Отстраненный, холодный, серьезный. Нет даже намека на веселье. Зато отступает. Малик делает шаг назад и откашливается, продолжая смотреть мне в глаза.