Истории, которые я прочитала, пробудили во мне желание увидеть мир за пределами империи, но они также заставили меня осознать и оценить, насколько стар этот мир. Именно благодаря этим историям я впервые осознала, что есть вещи, секреты, погребенные глубоко под землей и скалами под нами. Некоторые из этих вещей бесценны и удивительны. Другие лучше оставить похороненными и забытыми. Я была настолько глупа, что выкопала их все.

На следующий день Изен меня проигнорировал. Я была чертовски зла. Я спасла ему жизнь, а он из-за этого обиделся. Его гордость была уязвлена тем, что я снова встала между ним и смертью. Как будто было бы гораздо мужественнее сдаться и умереть, чем позволить женщине спасти себя. Но Изен быстро прощал и забывал. Не то чтобы то, что я для него сделала, требовало прощения.

Я не стала рассказывать остальным о своей сделке с Йорином. Это было бы отвлечение, которое им было не нужно. Я просто напомнила им, как мало у нас осталось времени, чтобы сбежать. Остальную часть раскопок сделали Хардт и Тамура. Я была слишком мала ростом и недостаточно сильна для такой работы, а Изен едва мог стоять, не говоря уже о том, чтобы махать киркой. Что не помешало Пригу хлестать его за лень.

Передаваемые шепотом слухи обо мне все росли и росли. Другие струпья начали склонять передо мной головы, когда я проходила мимо, а некоторые даже подходили ко мне с подарками, заискивая передо мной. Моя слава росла благодаря столкновениям с самыми могущественными людьми в Яме. Я знала, что так долго продолжаться не может. Я не просто жила на время, взятое взаймы у Йорина. Скоро Деко не сможет игнорировать слухи, и ему придется сделать из меня пример. Так работают такие засранцы, как он. Как бы я ни была полезна ему живой, от меня будет больше пользы, если мой изувеченный труп подвесят у Корыта. Репутация — это клинок без рукояти, он режет в обе стороны.

На четвертый день мы расширили трещину настолько, что даже Хардт мог начать карабкаться в темную расщелину наверху. Мы были так близко, что я подумала: Я не только слышу свободу, но и чувствую ее запах. Тамура, я думаю, согласился со мной. Он сказал: «Свежий дождь пролился на землю», и я решила, что это означает приятный запах. На самом деле это была куча дерьма. Ничто в Яме не пахло приятно.

Никто не хотел этого говорить, но мы понятия не имели, приведет ли трещина на поверхность. Мы знали, что, если щель закроется всего в дюжине метров над нами, и у нас не будет другого выхода, кроме как спуститься обратно. Конечно, мы могли бы продолжить копать, но я верила, что угроза Йорина реальна. У меня оставался всего один день, чтобы освободить этого человека, иначе мы с Изеном за это поплатимся.

— Я иду наверх, — сказала я, вглядываясь в темноту.

На тебя обрушится скала. В темноте ты будешь в ловушке. Я отбросила эту мысль и похоронила ее.

Тамура кивнул. «Кто первый бежит, тот первым и падает», — сказал он.

Хардт какое-то время просто смотрел на сумасшедшего старика, прежде чем повернуться ко мне:

— Ты уверена? Может быть, лучше пойду я?

— Хардт, разве сейчас время показывать себя рыцарем? — сказала я. — Темнота — последнее, чего я боюсь. — Это было чистой правдой. Я столкнулась лицом к лицу с тьмой и приняла ее внутри себя, даже если я еще не была уверена в том, что это значит.

— Я думаю, что, возможно, предстоит еще кое-где покопать. — Хардт всегда был практичным человеком. — Это может потребовать немного больше сил, чем у тебя есть.

Я думала, Хардт восхитится моей силе духа, но он имел в виду силу рук, и в этом он был прав, но я терпеть не могу, когда меня называют слабой в любом смысле этого слова.

— Это может потребовать немного больше пространства, чем у тебя есть. — И я похлопала себя по животу, чтобы показать, какой он толстый. Это было грубое оскорбление и несправедливость, но я действительно стерва. — Я подняла с земли маленький молоток. — Ты не сможешь им размахнуться, если будешь зажат.

Хардт скорчил кислую мину и кивнул, и на этом дискуссия закончилась. Я просто хотела первой забраться в расщелину и ощутить вкус свободы наверху. Я спросила себя, спущусь ли я за остальными, если найду выход?

Хардт подсадил меня к трещине, я ухватилась за ее край и подтянулась в ожидающую темноту. Я видела, как трещина расширяется, а расщелина за ней, казалось, тянется бесконечно. Я уперлась ногами в одну стену и прижалась спиной к другой. Тамура вручил мне маленький молоток и маленький фонарь, чтобы я повесила их на веревку, обвязанную вокруг моей талии вместо пояса.

Что, если фонарь разобьется? Пылающий труп, зажатый между камнями.

Я бы солгала, если бы сказала, что эта мысль не вызвала у меня страха. Но страх — это то, чего хотел Сссеракис. В конце концов, я поняла, что подпитывать ужас — хороший способ заставить его замолчать, хотя бы на время.

Теперь, когда я забралась в расщелину, я могла слышать свист ветра наверху, чувствовать прохладный ветерок на своей коже. Меня, наверное, пробрал бы озноб, если бы не постоянный холод, который я ощущала внутри. Кроме того, спелеология — нелегкий вид спорта, и от усилий тело быстро разогревается.

Я медленно продвигалась вверх, прижимаясь к скале и хватаясь за выступы камня. Свет фонаря немного помогал, но чаще я поднималась на ощупь. Подниматься было тяжело, и я заработала немало царапин, но к тому времени я уже привыкла к небольшим травмам. Порезы и ссадины не были чем-то новым, боль помогала мне сохранять остроту ума. Как ни странно, но довольно легко позволить своему разуму блуждать в темноте. Ты начинаешь видеть очертания, черное на черном, образы, которые разум пытается расшифровать. Я думаю, именно поэтому так много людей боятся темноты; их разум обманывает их, заставляя видеть то, чего на самом деле нет. Именно это я и подумала, когда подняла глаза и увидела два желтых глаза, смотрящих на меня из темноты.