Григорий Витте опустил голову в плечи. Оправдываться было нечем. Шарф для военного летчика не эпатаж, а жизненная необходимость. В бою головой приходится крутить как пропеллером, воротник гимнастерки и куртка стирают шею в кровь.

— Командиров эскадрилий и замов жду в авиарубке через пять минут. Остальным разойтись.

Константин Александрович демонстративно поднял руку с часами.

— Тридцать минут на личные дела. Сбор на палубе у трубы.

Кирилл одним из первых стартовал с места. Полчаса, это много, когда все в твоем распоряжении, и очень мало, когда заветный отсек заблокирован изнутри собратом по каюте.

— Я первый в гальюн, — со смехом на бегу оттолкнул Сергея Тихомирова.

Разумеется, уложились все. Ровно в назначенное время на палубе застыл строй летчиков. Все гладко выбриты, форма в порядке, лица светятся. Последнее разумеется только для прессы. Лица истребителей хмуры. Штурмовики мрачно смотрят прямо перед собой.

— Господа, «Рейнджер» обнаружен. Дистанция сто сорок миль. В эскорте только эсминцы и крейсер. Не буду повторяться, на американце восемь десятков моторов. У нас за кормой поврежденные линкоры, подранки черпают воду пробоинами.

С мостика на палубу спустился каперанг Кожин. Командир обвел взглядом свою небесную элиту, немного задержался на Кирилле, подмигнул родственнику.

— Константин Александрович, разрешите.

— Вы командир, Евгений Павлович.

Кожин еще раз пробежал глазами по лицам людей, одобрительно кивнул при виде плотного составленных на корме «Сапсанов». Не полный комплект. Увы. Но это лучше, чем ничего.

— Господа, нет толку в красивых словах. Вы должны остановить и рассеять ударную волну. Вот и все. Можете угробить все машины. Железо копейки. Получим новые. Но мне нужно чтоб вы победили и вернулись все живыми. Мокрые, на плотиках, с разбитыми рожами, но живые. Понятно?

— Так точно, ваше высокоблагородие! — грохнули ребята.

С такими словами к ним еще никто не обращался.

— Василий Сергеевич, — командир подошел к отдельному построению бомбардировщиком. — Можешь меня крыть последними словами, но ты и твои люди обязаны колупнуть «Рейнджер». Дорогу расчистят, тебя прикроет третья эскадрилья. Сейчас «Полтава» полным ходом идет на перехват. Ты или ребята с «Синопа» собьете янки ход, и «Полтава» разорвет его в клочья. Не получится, он нам еще принесет горя.

— Не подведем, Евгений Павлович, — поручик Ефремов даже не смотрел на своих людей, спиной чувствовал: пойдут все. Не все прорвутся, но не сдрейфят.

— Разрешите ребятам перед вылетом причаститься. Так нам легче будет.

— Добро, — Кожин повернулся к начальнику авиаотряда. — Время есть?

— Есть. Я людей заранее поднял. Давайте тогда на палубе молебен проведем.

— Отца Сергия сам предупрежу, чтоб не тянул, но причастил и благословил всех.

Авианосец там временем нес свои винты на чистый норд. За кормой готовились к взлету поредевшие эскадрильи «Наварина» и «Синопа». Как только на палубе отзвучало последнее «Аминь», летчики приняли святые дары, взвыли сирены.

— По машинам! Прогреть моторы!

Кирилл рысью взлетел по стремянке и запрыгнул в кабину. Все отработано до автоматизма. «Выборг» идет самым полным против ветра. Баки под завязку, пушки и пулеметы проверены, стволы вычищены, под капотом и в крыльях уложены тяжелые гроздья снарядных лент.

— Первая эскадрилья, — в наушниках хрипит голос Сафонова, — наш курс норд-вест. Перехват. С истребителями не связываемся. Работаем по пикировщикам.

Мотор поет свою песнь. Датчик температуры медленно ползет к зеленой зоне. Ремни пристегнуты, приборы проверены, зеркала выверены.

— Господа, доложить готовность.

— Десять. Готов, — сразу отзывается ведомый.

— Дюжина, не готов. Мотор грею.

— Доложить по готовности.

Через пять минут с палубы авианосца срываются первые истребители. Солнце высоко, волнение слабое. Погода курортная. А где-то там за горизонтом рубят винтами воздух «Даунтлесы» и «Уалдкеты», стелются в партере «Девастаторы».

— Господи, дай чтоб хватило патронов, — шепчет прапорщик и сдвигает сектор газа.

14 августа 1941. Князь Дмитрий.

— Проходи! Чай, кофе? — всевластный император Алексей Николаевич поднялся из-за стола навстречу своему порученцу.

— Добрый день. Мне как всегда кофе.

— Располагайся. Извини, что корабля на бал, — царь поднял трубку телефона. — Пожалуйста в кабинет чай с лимоном, кофе из последней партии, набор на двоих.

— Что случилось? По лицу вижу.

Алексей переложил стопку бумаг на край стола. Вид у царя мрачноватый, но в глазах светится огонек.