Джулия проснулась затемно. Приподняла голову, протерла глаза. Соседки по комнате спят. Зельда опять свернулась клубочком и закрыла голову одеялом. Бедная девочка плохо говорила, всегда грустная, заторможенная, с испуганным взглядом. Воспитатели просили детей быть с ней осторожнее, никогда не оставлять одну, не обижать. Малышку нашли в Позене в подвале рядом с телами растерзанных погромщиками родителей и брата.

В приюте Бреслау многие воспитанники несли на душе гноящиеся раны войны. Дети, выжившие после погромов в Польше, потерявшие родных в Эльзасе и Лотарингии, найденные в руинах разбомбленных домов. Германия всех брала под свое крыло. Курировавшие приют партийные активисты многое делали для подопечных, наладили снабжение на высшем уровне, организовывали культпоходы, выезды на природу, организованно возили в театры. Они не могли только одного — заменить родителей. Да и со шрамами на детских душах не все так просто.

Джулия посадила на кровати своего медведя, нежно погладила по плюшевой голове. С игрушкой она не расставалась. Джулию так и называли: Девочка с Медведем. Иногда ночами она забывшись звала мишку Рихардом, папой. Прижималась всем телом, пытаясь заменить так недостающее тепло близких людей.

Зимой рассветает поздно. Светящаяся короткая стрелка на настенных часах приближается к «семерке». Длинная указывает на «десять». Скоро подъем. Джулия в одной ночной сорочке подбежала к окну и забралась на подоконник. Как и все дети в приюте она мечтала, что в один прекрасный день откроются ворота. На крыльцо поднимутся, держась за руки, папа и мама. Дальнейшее представлялось смутно. После того страшного дня в Ла-Манше девочка помнила тепло сильных рук, вспоминала как сквозь зон, слышала хрипловатый мужской голос. Нет, не папа, другой хороший сильный человек.

«Малышка, бедная девочка. Мы идем домой. Скоро будем. Потерпи, ты почти дома».

«Я уже не маленькая» — насупившись отвечала Джулия и просыпалась.

Дом она помнила смутно. Родители несколько раз переезжали. Потом уехал папа. Он так и не вернулся. Только мама плакала, когда он звонил. А затем толпа, большой серый лайнер, огромные дымовые трубы. Потом чайки над водой, большие злые чайки с пулеметами.

— Доброе утро! — из-под одеяла выглянуло заспанное личико Зельды.

— Подъем, соня! Скоро завтрак. Я первая в туалет, — Джулия вихрем метнулась в уборную.

Пусть другие стоят в очереди, когда она умывается. В приюте следили за гиеной. Старались не ругать, не наказывать, но неряшек высмеивали и ставили на вид.

После завтрака по графику занятия. Не все хорошо говорили по-немецки, их подтягивали. Джулия легко вспоминала язык, оказалось, у нее правильное берлинское произношение, чем не все могли похвастаться. Ее больше тянуло к урокам литературы. Гер Штрайхер читал сказки, интересные истории, просил дошкольную группу пересказать услышанное своими словами. Слушал воспитанников учитель спокойно, разве что поправлял произношение. Сердился он редко, только на самых нерадивых и забывчивых.

Однако, сегодня в коридоре возле столовой ждали директор гер Крюгер и молодой господин в черной форме. При виде Джулии, директор шагнул к девочке и чуть присев попросил отойти в сторону чтоб не мешать другим.

— Слушаю, гер Крюгер.

— Джулия, сегодня к тебе приехали два господина из России. Они хотят с тобой поговорить о твоих родителях. Они проделали большой путь, помоги им пожалуйста. Мы с криминальинспектором Клаусом Тохольте поможем тебе. Не бойся ничего, за тобой Германия и немецкий народ.

— Из России? Но я ничего не знаю об этой стране. Я немка.

— В России живет много немцев. Помнишь, при тебе разговаривали на русском, и ты узнала некоторые слова?

— Уже плохо помню.

— Зря. После Рождества у нас будет работать учитель русского языка. Может быть ты захочешь у него заниматься.

— Мы дружим с Россией, — добавил гестаповец. — Всегда полезно знать языки сильных развитых наций.

— Я подумаю.

— А где твой медведь?

— В комнате. Я не беру его в столовую, гер Тохольте.

— Давай зайдем за твоим талисманом, он поможет тебе. Ты же любишь своего медведя? — подмигнул Клаус Тохольте.

В кабинете директора на диване расположились двое господ в незнакомой форме. Оба сразу встали, приветствовали входящих на немецком. Затем перекинулись парой фраз на незнакомом языке и снова перешли на немецкий. Произношение коробило, так всегда говорят иностранцы, но Джулия хорошо их понимала. В приюте есть дети из Баерна и Остерайха, их речь вообще порой невозможно разобрать.

При виде девочки Иван вскочил на ноги. Похожа, очень похожа. В руках большая кукла. Уже не белая, видно, что игрушку часто стирали, местами мишка потрепался.

Сопровождающие вежливо предложили располагаться за журнальным столиком. Директор поставил заварник, чашки, электрический самовар. Иван Дмитриевич спохватился и суетливо достал из ранца коробку мармелада. Купили сегодня утром. Цена кусается, зато не по карточкам. В отличие от России у немцев нормируется распределение продовольствия.