«Солт Лейк Сити» оторвался от преследования. Однако на этом запас везения исчерпался. На следующий день корабль нашли и добили торпедоносцы с «Варяга». За весь бой корабль так и не смог добиться ни одного попадания в «Лондон». Всему виной неудачное расположение орудий в башнях. Проектировщики «впрессовали» в крейсер мощное вооружение, при этом орудия разместили в одной люльке с очень маленьким расстоянием между стволами. При полных залпах такая система давала большой разброс снарядов. На последующих проектах дефект устранили, но первые американские тяжелые крейсера так и встретили войну со старыми башнями.

«Киев» потерял треть команды от вражеского огня и взрыва погреба. Погасить пожары не удалось, сквозь расшатанные швы, выбитые заклепки поступала вода. Ночью с горящего крейсера сняли людей. Корабль долго не хотел умирать, его добили торпедами свои эсминцы. Крейсера очень прочные и живучие корабли. Убить их не так-то просто.

«Светлана» вернулась к конвою. Высокий борт корабля попятнали осколки, но на боеспособности и мореходности это не сказалось. Спроектированный как защитник торговли «картонный» крейсер выполнил свою задачу.

Так закончилась первая конвойная битва в сражении за Аляску. Далеко не последняя. На дно океана ушли далеко не последние жертвы грандиозного сражения. Сражения, которое оказалось легко завязать, но очень сложно завершить. Мало кто задумывался, что все затянется на много месяцев.

26 ноября 1941. Иван Дмитриевич.

Ни один план атаки не пережил начало наступления. Эту максиму приписывают и Суворову, и Бисмарку, и Клаузевицу. На самом деле на современной войне встречаются операции точно по плану. Однако, в том, что касается армейского снабжения соответствие полное. Милейший Алексей Сергеевич ошибся в сроках командировки, месте назначения и даже грузовые ведомости дважды менялись. Зато, Никифоров после госпиталя успел освоиться с новыми обязанностями. Оказывается, при желании все возможно. Глаза боятся, а руки делают.

Старинный купеческий Киль основан еще полабскими славянами. Город большой и разноликий. Гостиница в двух кварталах от порта. Иван Дмитриевич умаялся за день. С утра ругался с интендантами, затем вытаскивал двоих раздолбаев с гауптвахты. К вечеру пребывая в настроении раздраженном слал телеграммы в Кексгольм, в Гвиану и на Мартинику. Зато на ужине в гостиничном ресторане к нему за столик вдруг подсел ротмистр Вавилов.

— Какими судьбами? Как ваша поездка?

— Спасибо! Все удачно. Половые в этом заведении сонные или расторопные? — Аристарх Германович никогда не распространялся о делах своей службы.

— Надо свистеть, тогда прибегают.

Почти все столики заняты людьми в форме. Большинство русские и немцы, но встречаются шведы и даже норвежцы. Киль и до войны крупный транзитный международный узел, а сейчас через него сплошным потоком идут грузы с Балтики.

— У вас, Иван Дмитриевич, все успешно?

— Частично. Пока вы мотались по Германии, я сидел безвылазно как паук в паутине.

— Сочувствую, климат здесь мерзкий. Как ваше самочувствие?

— Хорошо.

Никифоров не лукавил. Действительно, восстановился после той злосчастной контузии. Да еще родные прислали чудодейственный сибирский бальзам на целебных корнях от Ивана Ефремова. Геолог привез в подарок из диких нехоженых дебрей секрет шаманов и лам, доставшийся им от времен допотопных. Якобы чуть ли не наследие эпох дочеловеческих, мрачных, канувших в лету цивилизаций.

— Молодежь встретили? Как люди?

— Даже неплохие офицеры. Удивлен, если честно. Не дураки, извилины не только от фуражки. Еще раз убеждаюсь, в саперы у нас особый отбор. Впрочем, сами познакомитесь, они сейчас с новобранцами в казарме занимаются. Скоро должны прийти на ужин.

— Вот и хорошо. Личные дела я читал, но бумага бумагой. Что есть на самом деле не говорит, суть искажает.

Тем же вечером и старые и новые офицеры Отдельного Кексгольмского собрались в холле на пятом этаже. Подпоручик Шперлинг взял гитару. На романсы в исполнении молодого человека подтянулись соседи по этажу.

После очередной песни на два голоса на известный сюжет Вавилов задумался. Взгляд ротмистра блуждал в неведомых далях.

— Знаете, господа, — потянулся жандарм, — одна история из головы не выходит. Мне немецкие коллеги рассказали про случай со скрытой во мраке предысторией, трагичной развязкой, но счастливым чудесным финалом.

— Расскажите, Аристарх Германович.

— Так, представьте себе: июнь прошлого года, утренний туман в море у Шербура. Дивизион немецких «шнельботов» в поиске. Свободная охота. Помните, мы добивали Францию, из Шербура, Ла-Рошели и других портов эвакуировались англичане, с ними на транспорты набивались беженцы. Люди совершенно разные. Были среди них военные преступники, дезертиры из армии, немало попадалось обычных напуганных запутавшихся обывателей. Конечно, транспорты бомбили, мы и немцы старались их перехватить катерами и эсминцами.

— Страшное было дело, — заметил один из молодых людей. — Брат рассказывал, он рыдал за штурвалом самолета, когда внизу открылась картина апокалипсиса. Он явственно видел, как по днищу судна ползли десятки и сотни несчастных. А вокруг в волнах сплошные головы.

— Было такое. Никто ведь не знал, что в трюмах судов. Англичане не использовали флаги «Красного креста» для обозначения мирных беженцев. Некомбатантов много погибло.

— Так вот, — продолжил ротмистр. — Матросы одного из катеров заметили в воде мокрый грязный некогда белый ком. За него цеплялась тоненькая ручка. Подошли на «малом» и вытащили на палубу маленькую девочку. Представляете, она цеплялась за огромную мягкую игрушку, белого медведя. Ребенка спасли, судовой лекарь выходил ее пока корабль вел бой, атаковал следующий конвой.