Мама засобиралась на работу. Сегодня она не красила губы, не накручивала волосы плойкой и не вертелась перед зеркалом. Выскользнула из квартиры тихой тенью и растворилась в утренней темноте.

Ветер все еще завывал за окном. Сколько же можно? Похоже, земля начала сходить с орбиты, и запущенные мною процессы идут не на пользу человечеству.

Проснулись Наташка с Борей, мы позавтракали и отправились в школу вместе — казалось, что так проще противостоять непогоде. Сила ветра была недостаточной, чтобы усугублять разрушения, но и жить привычной жизнью не получалось. Если и выходили на улицу, то перемещались мы короткими перебежками от помещения к помещению, в школу шли закутанными, как эскимосы, потому что автобусы ходили через раз.

Сегодня я планировал посмотреть свой будущий участок — по идее, найти его будет несложно. Заодно загляну к Барику, узнаю, что там и как. Я был уверен, что он уже явился домой.

В школу мы пришли одними из первых, ворвались с радостью, облепили батареи в холле, который соединял основное здание и спортзал. Младших школьников решено было перевести на домашнее обучение, а в их кабинеты посадить вторую смену, пятые и шестые классы. Без шумной мелкоты было тихо и пустынно.

Илья обычно приходил за пять минут до звонка, Верхняя Николаевка с большой вероятностью снова не приедет…

А вон бегут Гаечка и Алиса, замотав лица шарфами. Им проще, против ветра они идут совсем немного. На десять метров от них отставая, бежала Желткова, ввинчиваясь макушкой в воздух.

На десяток секунд они исчезли из виду. Первой к нам подошла Гаечка, положила руки на батарею и блаженно зажмурилась.

— А где Алиса? — спросил Боря.

— В туалете. Ну и дубарь на улице!

Желткова встала в начале галереи и боялась подходить. Гаечка сжалилась и сделала приглашающий жест, говоря:

— Знаете, да, про Джусиху?

— Ну да, — ответил я. — Упала.

— Если бы просто упала! Ее парализовало. Говорить может, руками-ногами двигать — нет.

— Капе-ец, — выдохнула Наташка. — Хоть она и тварь, но жалко.

Боковым зрением я наблюдал за Желтковой. Немного потоптавшись, она ринулась к нам, встала передо мной, как солдат на докладе, и отчиталась:

— А вы знаете, что Барика убило?

— Да не гони! — отмахнулась Наташка.

Гаечка, прищурившись, скрестила руки на груди.

Желткова затарахтела:

— Мать сказала! Барика завалило в доме, он замерз насмерть! — Волнуясь, Любка не следила за собой, и в уголке ее губ надулся пузырек слюны.

— Бред! — скривилась Гаечка. — И че, и мать не видела, и соседи не видели и спасатели, что Барик завален? Мы этого козла вчера весь день искали, домой к нему ходили, цел его дом! Так что сплетни это все.

— Не-е-е! — замотала головой Желткова. — Не в своем доме завалило. Он залез в дом Веры Ивановны, ну, разрушенный. Его там и завалило. Спасатели сегодня раскопали.

Вспомнился шкаф, подпирающий рухнувшую крышу. Барик полез мародерить в дом своей учительницы, сунулся в шкаф, переусердствовал в рвении, качнул его, и кровля обрушилась окончательно.

Сделалось не по себе, потому что это еще одна смерть, наступившая из-за меня.

В толпе спешащих в школу учеников взгляд выхватил Мановара, который должен был пострадать со дня на день. Выходит, угрозы больше нет, и у него все будет хорошо?

И все равно подтачивало чувство вины.

Мановар жил недалеко от Барика, а значит — от Липового проезда, потому мы с Ильей взяли его с собой. Во-первых, и это главная причина, я все еще переживал, что он, как в той реальности, пострадает, а во-вторых, Егор хорошо знает те края, и мы точно ничего не перепутаем.

С Мановаром мы условились встретиться у расписания в холле после четвертого урока, с нами был угрюмый Плям, который, потеряв друга, решил примкнуть к нашей группировке и везде таскался следом.

Егор прибежал из холла, у них была физкультура, пожал руки нам и, намного посомневавшись, Пляму. Спросил у него:

— На когда назначены похороны? И что вообще случилось?

— Про похороны пока не знаю, с этим сейчас сложно, земля замерзла, — буркнул Плям и не ответил на второй вопрос.

— Так что с Бариком-то? Как его угораздило? — повторил вопрос Мановар

Плям раздул ноздри, повернулся к окну и сделал вид, будто что-то сосредоточенно рассматривает на улице. Стыдно ему было, что друг погиб, решив обокрасть учительницу.