— Ни одно не открывается, они все глухие, — пожаловалась Лидия. — Может, ты через форточку нам поленья подашь? А то мы замерзаем.

— Сарай разворотило, дрова по двору рассыпало, — сказал я. — Но вам повезло. Он и шелковица приняли на себя удар. Кстати, а инструменты у вас где? Например, ножовка… Ну, пила такая.

— В доме, сейчас принесу.

Лидия удалилась, а Светка залезла на подоконник, прижалась к стеклу носом, превращая его в пятак, и завизжала по-поросячьи. Мама засмеялась, и Светка покатилась со смеху. Ее место занял Ваня и сделал так же, только он изображал кабана и не визжал, а ревел.

Пока они дурачились, я осмотрел место гибели абрикосового дерева. Оно было огромным, с изгибистым стволом. Как раз такой изгиб подпирал дверь.

Что касается ствола, то он делился на две ветви, будто ноги, отходящие от туловища, каждая толщиной примерно в две моих руки — вполне можно освободить проход, правда, сделать надо четыре распила. С одним толстым стволом было бы сложнее.

Из того же окна Лидия передала мне пилу с ржавыми зубьями и темно-зеленой ручкой, обмотанной изолентой.

Сперва я спилил сучья и ветки, что мешали подступиться, потом зубья пилы вгрызлись в толстую оледенелую ветку.

— Еще ножовка есть потолще! — прокричала Лидия из прихожей.

— Мне! — крикнула мама, которая не двигалась и мерзла, переступая с ноги на ногу.

Вернулась она с инструментом, я показал, где пилить, и мама набросилась на ветку. Так мы выпилили фрагмент ствола, вытащили его, как часть пазла, а макушка дерева осталась лежать во дворе.

Дверь распахнулась, Светка выскочила на порог, вскинула руки и запищала:

— Свободу попугаям!

Следом вышла Лидия в валенках, выкатила тачку, схватилась за голову, увидев, во что превратился сарай — его попросту с землей сравняло. Мы с мамой бросились ей помогать, откапывать поленья из-под снега.

Вы сами как? — поеживаясь, спросила Лидия.

— Света нет, тепла… — начал я.

— Есть я! — крикнула Светка, распахнув дверь.

— Закрой, — велела Лидия, — надо беречь тепло.

Девочка послушалась, я продолжил:

— Отопление и телефон отключили. Но у нас газ, им и греемся. Еда есть, на балкон все из холодильника перенесли.

— Спасибо тебе огромное, что привез продукты, — проговорила Лидия, глянула на летнюю кухню, покачала головой. — Хотела предложить титан растопить, но не доберемся туда. Хорошо, что плиту и газовый баллон в дом перенесла.

— Титан — это было бы здорово, — мечтательно проговорила мама.

— Так там несложно расчистить…

Налетел такой мощный порыв ветра, что я чуть полено не выронил и смолк. Снег взлетел вверх и осыпал нас.

Мы набрали одну тачку дров, вторую, Лидия сложила поленья в прихожей. А потом мы втроем расчищали проход к летней кухне. Когда закончили, мама сказала:

— Пойдем домой. Если ветер усилится, будет несладко.

— Мы ночью чуть с ума не сошли, — пожаловалась Лидия. — Все воет, дом качается, сквозняк гуляет. Светка укрылась с головой, плачет. Я им накануне про Циклопа рассказывала — она думала, это циклоп разбушевался, пришел нас есть и всё крушит. Коля еле её успокоил. А потом дерево это — ба-бах! Аж дом вздрогнул. Хорошо, не на крышу упало, Господь хранит детей! Всю ночь мы дрожали, только утром уснули. Еще спали бы, наверное.

— Ставни — спасение, — сказал я. — Хозяева их от воров ставили, а получилось — от урагана.

— Это да. Ни одно стекло бы не уцелело. А как без окон в такой холод! — Она поежилась. — Так что вы приходите мыться, а то как в таком холоде?

Лидия подошла к маме, взяла ее за руку, заглянула в глаза и проговорила:

— И вам спасибо, что такого парня воспитали! Не каждый взрослый делает столько добра, сколько он.

Мне аж неловко стало, как когда директор вызвал награждать. Мама посмотрела на меня с любовью и нежностью и похвасталась:

— Видели бы, как он меня спасал, когда я заболела… Ничего страшного в итоге, но сам факт! Вырастет — президентом будет.

Женщины зацепились языками и заговорили про политику — что нет героев в нашем отечестве, одни рвачи. По Горбачеву прошлись, по Ельцину. Я насторожился: только бы не поругались из-за него. Но нет, обе его не любили. Страсти стали накаляться, когда речь зашла о Сталине — мама им восхищалась, а Лидия аж затряслась от злости. Но я не дал пламени разгореться, вернул Лидии ножовки, взял маму за руку и повлек за собой, говоря:

— Идем домой, Боря с Наташкой волнуются, что мы пропали. А я в туалет хочу.