Вера Ивановна по-доброму улыбнулась и сказала:

— Да шучу я, шучу! Что ты хочешь мне показать?

— Если скажу, сюрприз перестанет быть сюрпризом.

— Надеюсь, приятный, — проговорила она настороженно.

— Ну а как иначе? — улыбнулся я.

— Заинтриговал! Идем скорее! — Ее глаза заблестели, как у маленькой девочки за десять минут до нового года, когда Дед Мороз кладет подарки под ёлку.

Мы зашагали к Илюхиному дому. И я все-таки решил поднять волнующую всех тему. А вдруг ошибаюсь, вдруг никто Веру Ивановну не упрашивал остаться, и, если вся школа сделает это, ее сердце дрогнет?

— Мы очень не хотим, чтобы вы уезжали, — сказал я на ходу. — Вы — лучшая учительница в школе, и вас любят.

— Я тоже вас люблю. — Она остановилась. — Привыкла к вам, душой прикипела. Но…

«Все слова до слова „но“» — вертелось в голове, но я молчал, ждал, когда она заговорит.

— Жить на птичьих правах во флигеле без туалета и кухни, они в большом доме — это испытание, согласись?

— Да уж, — сорвалось с моих губ.

— Карина Георгиевна, конечно, хорошая и добрая, но чужой человек на кухне со временем будет раздражать.

— Полностью согласен, — сказал я.

— Свой дом я потеряла, — Верочка сморщилась, будто от боли. — Он восстановлению не подлежит, да и нет у меня на это денег, а обещают копейки.

— Сколько? — спросил я, возобновляя движение.

— Сто пятьдесят тысяч. Это только закупка камня и оплата труда рабочих. Может, на шифер хватит старенький — я считала. Но у меня и печь развалена, и крыши, считай, нет, да и ты видел, из чего построен этот дом. Нет смысла его восстанавливать. А в Сыктывкаре двушка стоит закрытая, и в той школе меня ждут и еще помнят такие же ребята, как вы. Мечта жить на юге оказалась несбыточной. — Она развела руками. — Да, дети просят остаться, сердце кровью обливается. Но — как? Жить у Сванидзе долго нельзя. Снимать дорого.

К этому моменту мы подошли к нужному подъезду, я зашагал к нему, а Верочка следом не спешила, заподозрила неладное. Пришлось возвращать и морально готовить ее:

— Вы знаете, что такое репетиторство?

— Конечно, — усмехнулась она. — Когда ребенок не успевает в школе, и родители платят учителю, чтобы он занимался с чадом индивидуально.

— Причем выбирают хороших учителей, — добавил я. — Так ведь? Идемте же.

Учительница двигалась на почтительном расстоянии от меня. На лестничной клетке возле нужной двери мы остановилась, Вера Ивановна — на ступеньках, и я вложил в ее руку ключи.

— Вторая квартира. Открывайте.

— Что происходит? — запаниковала Вера Ивановна и я ее понимал: молодую женщину странный парень пригласил в не менее странную квартиру непонятно зачем.

Потому я забрал у нее ключи, отпер и распахнул дверь, говоря:

— Мы, девятый «Б»… Не только «Б», но и «В», и все ученики старших классов хотим, чтобы вы остались. Эта квартира ваша, вы можете жить тут столько, сколько захотите, там даже телефон есть! Только не уезжайте.

— Не поняла, — помотала головой Вера Ивановна, так и стоя на лестнице.

Я вошел в квартиру и объяснил уже из прихожей:

— Вас замучили нытьем: «Останьтесь, ну останьтесь» — и ничего не предлагали. Я… мы предлагаем вам жить здесь и никуда не уезжать. Я сейчас работаю над тем, чтобы придать огласке масштаб разрушений в нашем городе, и пострадавшим от урагана выделили достойное пособие, на которое вы сможете построить новый дом. Если не захотите морочиться, живите здесь, пока эту квартиру не продадут. Продадут — снимем новую.

— Снимем? — прищурилась учительница, вытянула шею, заглядывая в квартиру.

— Да. Мы скинулись всей школой и сняли эту квартиру для вас. Тут хорошо, и школа близко.

— Я не…

— Возражения не принимаются. Все уже оплачено на два месяца. И дальше расходы мы берем на себя. Мы просто очень хотим, чтобы у нас была нормальная учительница. Считайте, что это репетиторство. Если страна не может позаботиться о своих гражданах, они должны заботиться друг о друге, так ведь? Да проходите же!

На самом деле ничего оплачено не было, но я очень надеялся, что этот аргумент склонит чашу весов в нашу сторону.

— Потом поможем восстановить ваш дом, — продолжил я. — Даже если с пособием не получится.

Вера Ивановна переступила порог, прерывисто вздохнула, заморгала часто, уронила:

— Извини. — И закрылась в ванной, зажурчала вода.

Она что, ревет там, что ли? Расчувствовалась? Ей не хочется в Сыктывкар, и она счастлива остаться верной мечте? Оставалось только ждать ее ответ. Но шли минуты, а Вера Ивановна… Да какая «Ивановна» — Вера, Верочка, маленькая и хрупкая, которая в этом городе одна, и ее некому защитить.