— Обязательно, — пообещала она.

Заперев квартиру, я проводил Верочку до дороги, а потом направился на базу, где заседал наш бойцовский клуб, ожидающий вестей.

Спустившись в подвал, я специально клацнул дверью и зашагал нарочито громко. Из нашего клуба не было только Рамиля. Зато присутствовали двое новеньких: недавно принятый Мановар и Игорь-боксер, который еще стеснялся и лежал в одиночестве на матах, уткнувшись в учебник. Судьба незнакомой учительницы мало его волновала.

Все, кроме Игоря, повернули ко мне головы.

— Ничего не ответила, — сказал я, высыпая на стол конфеты, их тотчас расхватали. — Думает, решает.

— Ломается просто, — предположил Ден.

Посыпались наводящие вопросы: как отреагировала, что пообещала; когда уходила, была довольной или расстроенной.

— Позвонит в семь, я наберу Илью, Ян, соответственно, тоже узнает.

— Но у большинства-то телефонов нет, — пожаловалась Гаечка и сложила руки на груди. — Можно к вам? Так узнать хочется!

— У нас дома, скорее всего, таракан — проворчал Боря и, как Наташка, пошевелил пальцами под носом, изображая усы. — Ну, э-э-э…

— Будущий отчим, — объяснил я.

— Ого! — воскликнули Кабанов с Памфиловым синхронно.

— Сочувствую, — буркнула Алиса.

— Ну, можно, я на улице подожду? — не сдавалась Гаечка. — Так не хочется, чтобы Верочка уезжала, она о-фи-ги-тельная!

— Пойдем вместе с нами, — предложил я. — Но неудобно на улице тебя оставлять…

— Да я знаю, что такое теснота, перетопчусь!

— И я тогда с вами, — вызвался Кабанчик, Памфилов закивал.

— И я! — подняла руку Лихолетова.

— И мы, — прогудел Чабанов, подразумевая Минаева, и повернулся к Мановару. — Ты идешь?

— Конечно! — вскинул голову он. — Хоть у меня телефон есть, так прикольнее.

— За уроки! — скомандовал я и улегся рядом с Игорем, спросил:

— Как дела?

— Болю после тренировки, — пожаловался он. — Давно не ходил на спорт. Спасибо, что позвал.

— Я о другом. Черти интернатовские как?

— А… так же. Троих по одному выловил и нахлобучил, так они темную мне устроили, хорошо нож под подушкой лежал. — Рассказывал он это буднично, словно урок пересказывал. — Потом не до того было — ветер, окна разбило, бэтээр по улицам хлеб развозил. Нас на второй день в воинскую часть перевезли, там стало поспокойнее. Или валить надо из этого интерната, или получу я перо под ребра. Реально страшно спать.

— Документы твои где? — спросил я.

— У директора. Отец сдал их на хранение… Можно я тут перекантуюсь? Реально прирежут меня там. — Он вздохнул.

— А если батя найдется? — спросил я. — Где ему тебя искать?

— Уже не найдется. Пропал без вести. Я поначалу надеялся, а потом…

Я позвал Илью, все-таки это его отец ответственный за подвал, попросил об Игоре, его решили оставить. Правда, непонятно, где он будет мыться и чем питаться, но, когда есть угроза жизни, лучше так. Я мысленно поставил галочку, что надо сходить с Лидией в органы опеки и финансово убедить их разрешить усыновление детей. Ну а как быстро это произойдет, зависит от размера суммы.

Три часа мы сидели молча, разговаривали только по делу и о уроках, когда что-то кому-то было непонятно. В основном это была математика, и отдувались мы с Ильей.

В полседьмого начали закругляться. Илья и Ян пошли домой, а мы всей толпой отправились к нам.

«Волга», припаркованная недалеко от нашего подъезда, говорила о том, что Алексеич до сих пор у нас. Все-таки получается, что в их с мамой отношениях наступил переломный момент.

— Ждите здесь, — обратился я к друзьям. — Стойте у дороги. Как только Вера Ивановна позвонит, я крикну с балкона, что и как.

Оставив друзей на улице, мы с Борей поднялись к себе на второй этаж, я открыл дверь. В ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. В зале бормотал телевизор, щебетала мама. Когда мы вошли, она выбежала навстречу, растерянная и смущенная, сделала приглашающий жест.

— Заходите! Мы заждались, у меня для вас сюрприз!

Мы с Борисом переглянулись, предчувствуя, что сюрприз не будет приятым. Мама смотрела на нас с восторгом, как комсомолец — на план пятилетки, переминалась с ноги на ногу.

— Проходите к столу. — Она распахнула дверь в зал и с гордостью произнесла: — Василий Алексеевич все купил!

Обеденный стол, ломящийся от яств и накрытый на пятерых, перенесли сюда и придвинули к моей кровати, на которой восседал Василий Алексеевич с куриной голенью в зубах.

Чего тут только нет! Буженина, колбаса копченая, колбаса вареная, сало с прожилками мяса, сыр, картофельное пюре, отбивные, рыба в кляре, соленья, оливье, даже три бутербродика с красной икрой.

Увидев нас, Алексеич вытащил голень изо рта и, не прожевав, сказал: