Шрифт:
Он выковырял ножом из щели рыбий глаз, рассмотрел его на свет, понюхал и брезгливо сморщился:
— Протух…
— Не может быть, — сказал Крас, устроившись на вещах, чтобы немного вздремнуть. — Я бы на твоем месте обязательно попробовал его на вкус…
Он прикрыл глаза, стараясь не отвлекаться на шум дождя снаружи и переругивания своих спутников внутри.
— Да нет, точно протух… Ру, попробуй… — И снова переругивания, звуки затрещин.
Копыта стучали мерно, это было похоже на бесконечный каменный поток, текущий с гор. А шум дождя по крыше убаюкивал, заставлял веки наливаться невыносимой тяжестью. Он понимал, что заснул, но не понимал почему, потому что всю ночь спал великолепно, к тому же они еще даже не обедали, чтобы его могло разморить.
Но он спал, это было совершенно точно, потому что крыша фургона над ним вдруг стала прозрачной, и сквозь нее он видел Разлом, который тут, во сне, предстал перед ним во всей своей красе. Теперь он не был задернут пеленой дождя, и стекающие по нему цветные капли сверкали великолепным блеском. Там, за этим Разломом, за полупрозрачной подвижной стеной, мелькали какие-то неясные фигуры, размытые образы, которые то приближались, почти прильнув в стене, то отдалялись, сразу же пропадая из вида.
Трудно сказать на что они были похожи, да и не было смысла в том, чтобы узнать их, приписать им черты чего-то знакомого. Потому что ничего знакомого в них не было, и веяло от них чем-то мрачным и холодным, совершенно чужим и чуждым. Мертвечиной веяло от них…
Казрр-казрр! Уж не «трупоеды» ли кружат над ним, почуяв в свою очередь этот отвратительный дух?
А на стене Разлома вдруг проступило лицо. Сомнений не было — это действительно было лицо, а не игра разума, пытающегося найти знакомое в незнакомом. Лицо человека или неандера — это сложно было разобрать, но точно не грила и не кэтра. И, кажется, это было женское лицо. Черты были размыты цветными потеками на Разломе, но было в нем что-то грациозно-нежное, тонкое, что могло принадлежать только женщине…
«Ты слишком долго спишь, Крас… — послышался голос. Он доносился сверху, из-за Разлома, оттуда, где переливалось и трепетало в разноцветных каплях лицо незнакомой женщины. — Слишком долго… Тебе пора просыпаться… Просыпайся, Крас! Просыпайся!»
Он почувствовал, как чья-то рука взяла его за плечо, крепко сжала и потрясла. Потом сильнее. Еще сильнее…
«Просыпайся! Просыпайся!»
А потом он увидел, как искрящаяся поверхность Разлома вздрогнула, пошла трещинами и вдруг осыпалась расколотым стеклом. А женское лицо — красивое, но невероятно бледное, белее белого — придвинулось и застыло над ним, глядя сквозь него неестественно фиолетовыми глазами.
«Я не вижу тебя, Крас! Ты должен проснуться… Просыпайся!»
— Крас, да проснись же ты! — пронзительный голос Ру Лии, а затем и звонкий охлёст по щеке заставил его вздрогнуть и открыть глаза. — Ну, наконец-то! Хвала Единому Разуму!
Крас резко сел, растер лицо ладошками. Потом удивленно погладил левую щеку.
— Ты что — ударила меня по щеке?
Ру сразу же подняла раскрытые ладони.
— Совсем слегка!
— Еще раз так сделаешь, я тебе руки вырву…
— Тогда больше не спи так, словно ты умер и уже соединился с Единым Разумом! Мы никак не могли тебя разбудить!
— Зачем вам меня будить? — Он замер на мгновение, а потом покрутил головой по сторонам. — Почему фургон остановился?
— Потому и остановился… Выгляни наружу.
Крас поднялся с пола (вещи, на которых он устроился, расползлись по сторонам, и теперь он просто валялся на усыпанном рыбьей чешуей полу), ударился макушкой о потолок, ругнулся и выглянул в окно. Дождь висел серой пеленой, она колыхалась и монотонно шумела, и что-либо рассмотреть сквозь нее не было возможности. Тогда Крас снова растер лицо, потряс головой и открыл дверцу фургона.
Дорога была неширокой, сплошь усыпанной камнями самых разных размеров. Слева и справа, в нескольких шагах от обочины, начинался скалистый подъем, довольно крутой. Скалы здесь густо покрывал мох, кое-где из трещин торчали чахлые деревца.
Накинув капюшон, метентар соскочил с подножки и подошел к козлам. Увидев его, хозяин Йон потеснился, и Крас уселся рядом с ним под козырек.
— Лошади не хотят идти, мэтр, — сообщил хозяин Йон и, как бы в подтверждение своих слов, взмахнул поводьями, но лошади только зафыркали и даже подались назад. — По-моему, они боятся.
— Боятся чего?
— Этих птиц… — хозяин Йон хлыстом указал куда-то вперед, где за пеленой дождя двигались какие-то черные тени.
Крас всмотрелся в мутное марево впереди и только сейчас смог рассмотреть, что шагах в двадцати от фургона прямо на дороге сидит стая крукеров. Их было не меньше десятка, а то и побольше, и были они очень крупные. Вожак — а судя по его виду это был именно вожак — мог бы достать своим торчащим с затылка белым хохолком до морды лошади.
Крукеры не нападали и даже не шумели, они просто топтались на дороге, иногда лишь негромко каркая друг на друга и взмахивая черными крыльями. Но лошади их явно боялись. Они пятились, мотали головами, прядали ушами, но вперед не делали ни единого шага.