— Молчала бы ты! — тут же откликнулся их недоброжелатель. — Ничего, скоро научишься покорности и молчать перед мужчиной. Недолго характер будешь показывать! Теперь тебя как девку легкодоступную знают. Не найти тебе суженого. Погоди, придут с тобой развлечься…

В следующее мгновение Озара только и успела, что ахнуть, так как к Грегору метнулась тёмная тень, повалившая его оземь. Это оказался такой огромный волк, что не сразу сообразилось, что таков оборот Гаральта. Юля говорила, что тот из клана истинных волков, которых в Беловодье остались считанные единицы. Озара и вовсе таких никогда в жизни не видела. В отличие от настоящих оборотней, шаманов или кудесников-«анимагов», которые в зависимости от вида могли становиться больше или меньше своего людского объёма, волколаки не могли менять свою массу оборота, оставаясь относительно мелкими — либо человекоподобными, либо в размерах обычных животных. Так что такой «ездовой волк» на миг ошарашил.

В нос ударил резкий острый запах железа, и раздался «булькающий» звук щедро плеснувшейся на каменистую почву крови. Белеющий в сумерках снег медленно начал темнеть, сливаясь с цветом камней. Застывшее в восприятии время вновь ускорилось, и они дружно кинулись к распростёртому телу с чернотой разорванного горла, но…

— Он мёртв, — в тишине сказала Юля. — Слишком… Быстро… Не помочь, — она, открыв рот, повернула голову к спокойно сидевшему подле неё волку.

— Зарезал, как овцу, — хмыкнул Стремглав, как будто с уважением посмотрев на вернувшего людское обличие Гаральта. — А ты хорош…

— З-зачем? Зачем ты это сделал? — Юля в шоке смотрела на своего парня, который, кажется, не совсем понимал, что она от него хочет услышать.

Озара выдохнула. Гаральт единственный из них был в своём праве. Во-первых, Грегор подставил его с артефактом, а во-вторых, что серьёзней по меркам Беловодья, оскорбил Юлю, сказал о её легкодоступности, фактически признавшись в распространении таких сплетен, да еще и пригрозив… Если они суженые…

— Ты моя суженая, никто не посмеет сказать ничего плохого о тебе, — нахмурился Гаральт. — Больше он не поднимет на тебя руку и не сможет навредить.

Да, кивнула Озара. Защита суженой — практически единственная «лазейка» в сложных законах кровной мести. Даже Ожега не имела бы права убить Грегора, если бы с Яровзором случилось что-то пострашней.

— Он был прав, — подала голос Ожега, защищая Грегора перед растерянной Юлей, выросшей в рафинированном «гуманном» мире. — Гаральт защищал тебя.

— А что с ним?.. — передёрнула плечами Юля и всё же сделала шаг к своему парню, но скорее даже всё-таки жениху, и уткнулась в его плечо.

— Мы будем свидетелями, — переглянувшись с Кадмаэлем, сказал Стремглав. — Это не дела Родов. Личные счёты. Да и Род Олт будет рад отмазаться от своего выродка, который натворил дел.

— Идём, — отошла от тела Ожега. — Возвращаемся в Змейлор.

— А он останется так? — Юля, которую Оляна вместе с Гаральтом потянула к тропе, оглянулась.

— Да. Будет проведено расследование, — отрывисто сказал Гаральт. — Определят, не было ли какого-то нарушения. Просто расскажешь, как всё было.

Во второе лето Озара вновь попала в одну группу со Стремглавом и Кадмаэлем. Когда они шли по тропе вниз, взгляд невольно упал на группу камней в стороне, там, где в канун Явовского Нового года нашёл свой последний приют неудавшийся «мститель» — Грегор Олт. Змеу даже похоронили его там же, на месте смерти. Как и предсказывал Стремглав, ни клан, ни Род Олт не предъявили Гаральту никаких обвинений, более того, можно сказать, что они откупились от претензий Юлки на покушение и выделили ей «настоящее приданое» — как сказала Добрынка. Сам Олт Буреславович, который вёл мироустройство, принёс Юле извинения и кошель с золотом и артефактами. Всё же свидетельство от потомков трёх Родов Хранителей может стать несмываемым позором. Так что Змеу быстро просекли линию поведения. Судачили, что «калечный» Грегор совсем двинулся на почве своей немощи и того, что приличной невесты ему не видать, и попытался заколдовать Юлку. Про Яровзора уже никто не вспоминал… Никто, кроме Ожеги.

Озара вздохнула и покосилась на хмурую сестру, которая шла рядом, так как их группа двигалась в том же направлении — в сторону известного им форта.

Весной ожидаемого пробуждения Яровзора не произошло… Точней, в той пещере проснулся, но не Яровзор, а его Зверь. И все выходные и свободное время по настоянию наставников сестра проводила в лесу, сдерживая активного василиска от исследования территорий, и контролировала его охоту. Ей даже сделали и выдали специальный амулет для быстрого перемещения, да и сама Ожега свои способности к перемещению серьёзно прокачала.

А сейчас на их летней практике, скорее всего, Ожега будет на отдельном «выпасе» своего суженого. И хорошо, а то в её группу добавили Радомиллу, а у них с бывшей Кикиморой отношения совсем не сложились. Они всё же смогли доказать, что та использовала против них магию, чтобы насолить Юлке: сама Радомилла и подставилась, когда узнала новости про Грегора Олта и про нового Юлиного суженого в тот бесконечно длинный день.

Радомилла начала возмущаться, что как так: от неё такой-сякой прекрасной все разбегаются, а к Юлке калечной прилип «какой-то»… Озара тогда подумала, что Юля Радомилле косы повыдергает, так та посмотрела, а потом лишь фыркнула и сказала ей, что «на чужой каравай рта не раскрывай» и что «у неё и такого „плохонького“ нет и вряд ли появится». Вот тогда Радомиллу и понесло по буеракам: наговорила она Юле при всех разного, и про волколака призналась, что ещё в Гнезде натравила, и про то, что всегда её калечной считала и что не место ей возле княжон. И то, что попыток их рассорить она не оставила. Потому что — внезапно — лишь она одна достойна рядом находится и дружбу с ними водить, по статусу ей это.

Ожега тогда и влепила ей пощёчину, сказав, что с предателями дружбы водить не собирается. А Озара лишь гадала, что там у рыжей Кикиморы в голове-то творится и в какой параллельной реальности та живёт?! Одним словом — своеобразная.

Правда, за морок Радомилле только пальчиком погрозили. Видно, «рыбка» от отца сыграла свою роль, да и настояли, что никто не пострадал. Но Радомиллу вызвал сам ректор и о чём-то побеседовал. В общем, с той поры бывшая Кикимора притихла и ходила задумчивой.