Мэт издает какие-то нечленораздельные звуки, словно обратился в медведя. Переключается на следующее блюдо, гремит крышкой, роняет приборы. Откашлявшись, подцепляет пальцем мой подбородок. Фиксирует, чтобы не вертелась.

– Осторожно, вилка, - заботливо предупреждает.

Аккуратно снимаю с острых кончиков небольшую порцию салата. Но мне и этого хватает, чтобы едва не подавиться. Пережевываю, с трудом глотаю и морщусь:

– Фу, зачем столько лимонного сока?

Беру из рук мужа стакан воды. Запиваю раздражающую кислоту.

– Нет, ты чего? Это же твой любимый «Цезарь», - недоуменно тянет.

– Он кислючий, - продолжаю привередничать.

– Нет же, - раздраженно скрипнув вилкой об тарелку, пробует салат сам. – Все как обычно. Тебе же всегда нравилось именно так. Что случилось с твоими рецепторами? – шутливо подначивает.

Неопределенно мычу, прочищаю внезапно пересохшее горло, допиваю воду. Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Спускаю ладонь к животу, поглаживаю его под столом. Наша малышка не оценила кулинарных изысков папочки. Видимо, будет такой же вредной, как и он. Уверена, они найдут общий язык, а Мэт лично взрастит себе су-шефа.

Все-таки нельзя лишать ребенка такого хорошего отца, даже если у нас с ним не наладятся отношения… А может, не все еще потеряно?

– Подожди, так нечестно, - осмелев и расслабившись, я забираю инициативу.
– Ты все видишь, а я нет.

– Кто-то же должен контролировать процесс, - деловито парирует он.

– Ты не устал от контроля? Я очень, - шумно вздыхаю.

– Хм, от моего? – умолкает, задумавшись о чем-то.

– М-м, лучше иди сюда, - схватив его за лацканы, притягиваю к себе. Проникаю под пиджак, очерчиваю каждый кубик пресса, поднимаюсь к груди, вслепую нахожу галстук. Стянув его с шеи, кое-как завязываю Матвею глаза. Наощупь проверяю, чтобы не подсматривал. И лишь после этого довольно мяукаю: - Вот теперь давай ужинать вместе. В равных условиях. Только боюсь, мы вилками друг друга заколем, - заливисто смеюсь. – Зато разводиться не придется.

– Я согласен есть из твоих рук, - очаровывает мягким баритоном.

– Уф-ф, - обмахиваюсь ладонями, но остыть не получается.

Поворачиваюсь к столу, открываю первое попавшееся под руку блюдо, порхаю над ним пальчиками. Подцепляю канапе – и возвращаюсь к мужу.

– Где ты там, - рассекаю воздух свободной рукой, ненароком шлепаю Мэта по щеке. – Ой, прости, - порывисто целую его, но попадаю в подбородок. – Так, сейчас! Не шевелись.

Примерно рассчитав траекторию, пытаюсь попасть бутербродиком ему рот. Но все идет не по плану. Канапе разваливается в полете, что-то круглое, похожее на маслину, падает на пол и укатывается. Шпажка, о которой я напрочь забыла, неприятно колется.

– Ксюш, ты что творишь? – прыскает муж, не выдержав моих манипуляций.

– Тш-ш, чего ты начинаешь? – решив, что лучшая защита – это нападение, обиженно фыркаю на него. – Сидел бы смирно, и не было бы проблем, а так ты постоянно крутишься.

Незаметно стряхиваю остатки канапе в одну из тарелок, кружу над столом, натыкаюсь на тарталетку, нюхаю ее – и удовлетворенно протягиваю мужу. Снова меткость подводит меня. Промазав, пачкаю ему лицо и ойкаю, расхохотавшись до слез. Матвей тоже смеется, направляет меня, ртом собирает тарталетку с ладони. Облизывает каждый пальчик.

– Не помню, чтобы я такое готовил. Очень странное сочетание бекона и взбитых сливок, - внезапно заявляет Матвей, отчего у меня брови ползут на лоб, а глаза округляются даже под повязкой.

– Что-то с твоими рецепторами, - ехидно повторяю его же слова, а добавляю уже тише: - Ну-у, в полной темноте не разобрать. Кажется, я влезла сразу в несколько блюд.

– Я предупреждал, что это плохая идея, - щелкает меня по носу.

– Я с тобой от голода умру, зануда.

Тянусь за поцелуем, но муж затыкает мне рот воздушным кексом с шоколадной начинкой, вынуждает откусить. Вязкие капли стекают по губам, и я хочу слизать их, но Мэт опережает.

Мы целуемся, забывая о накрытом столе, что ломится от яств. Наш голод другого толка – и утолить его можно исключительно друг другом.

– Малыш, давай попробуем, как раньше? – умоляет Матвей, сжимая липкими руками мои щеки.

– Как раньше – уже не будет, - загадочно ухмыляюсь, размазывая шоколад и сливки по его подбородку и шее. Не специально. Просто ласкаю любимого и не могу остановиться.

– Ксюнь, мне никто, кроме тебя, не нужен. Я все, что скажешь, сделаю, только вернись.

– Я признаться тебе кое в чем должна, - решаюсь на отчаянный шаг. Так будет правильно! – Только хочу при этом видеть выражение твоего лица, - стягиваю галстук с его глаз.

Снимаю с себя повязку, складывая ее в несколько слоев и нервно теребя в руках. Не могу отважиться поднять взгляд на Мэта, а он подозрительно молчит. В зале повисает пугающая тишина, в которой слышится гул наших сердец. Кровь стучит в висках, в горле спазм от паники и переживаний.

Глава 28