Тот оберег из полыни, что остался когда-то в столовой, запасной, сейчас бы как раз пригодился. Теперь мне его не хватало.

Ведьма в обители учила понятно и на совесть, отчего-то особенно выделяя меня среди других своих случайных учениц. Возможно потому, что возилась со мной дольше прочих. Подобрала меня, полубезумное, почти ничего не соображающее беспамятное существо, бредшее непонятно куда и свалившееся в изнеможении у ограды.

— Кто ты? — спрашивала она, присев рядом в пыль в своем чистом, пахнущим цветочным мылом и терпкой травой платье.

— Кто ты, кто ты, — бормотала я, не зная слов, кроме тех, что только что прозвучали, с удивлением разглядывая свои белые, упирающиеся в блеклую траву обочины, руки, на которых цвели яркие мазки, не сходившие неделями: синие, пурпурные, желтовато-зеленые.

— Я Лиана, а ты?

— Я… я чудовище, — и потянулась к лицу рукой.

Пальцы помнили шрам, что вздергивал бровь, и другой, на щеке, похожий на звезду. Помнили ноющую боль от цветных рисунков на скулах, припухшие губы в стрелках лопнувшей кожицы. Подбородок, испачканный красным. Красное стынет и стягивает кожу там, где попало — на шее и груди. На пальцах теперь тоже есть. Я улыбалась, и свежее алое сочилось поверх застывшего.

— Я — чудовище.

— Это еще как посмотреть, — задумчиво произнесла та, что назвалась Лианой, — идем, — протянула руку, заставляя меня подняться, — я как раз думала завести себе парочку чуд, но думаю, обойдусь одним.

Обитель не была обителью в прямом смысле, просто лечебница для бедняков на окраине, существовавшая на благотворительные средства. Работницы, целительницы, травницы и их помощницы жили тут же. В высшем свете было принято что-то куда-то жертвовать и хвалиться тем, что радеют и заботятся, но сами жертвователи тут никогда лично не появлялись. Разве что имперский ревизор, скрупулезно сверяющий расходные ведомости и дотошно просматривающий каждую бумажку, чтобы потом отчитаться кому-то выше, что королевская дотация дошла до тех, кому предназначалась.

Я провела там несколько лет, став другой. Мое лицо тоже теперь выглядело немного иначе, чем я помнила, и уж точно совсем не походило на то, что я иногда ловила в зеркале.

— А и не смотри, — поучала Лиана, — и оно на тебя смотреть не будет. Поживите пока так, наособицу.

Я не совсем ее понимала, но привыкла избегать зеркал. А прятаться от дождя меня научили. Она же и научила.

— От этой беды не избавлю, но как уберечься — покажу.

И показала травы и как их сочетать, как выбрать те, что сильнее, как складывать в рисунок, чтобы тот, кто сделал из меня чудовище, новую меня не разглядел.

— Поздняя ты. Многое уже не сумеешь, — покачивала головой ведьма Лиана, которая ведьмой совсем не была.

Благодаря ей, я знала, как заново выстроить рисунок, сузив обережный круг, но это значило, что если мой страх преодолеет первый барьер и шагнет ко второму, он будет очень близко. На расстоянии вытянутой руки. Ничего. Переживу. Не в первый раз.

В его первое появление у меня не было вообще никакой защиты, и он едва не отнял у меня то жалкое подобие жизни, что мне такой ценой удалось отвоевать. Но зато я узнала, что бояться теперь нужно не только себя.

Застиг в огороде, куда меня отправили за зеленью к ужину. Под внезапным вечерним ливнем, хлынувшим из неказистой тучки, до последнего прикидывающейся безобидным облаком. И когда вокруг заплясала вода — он пришел.

— Вот ты где, моя малышка, моя Эли. Сбежала. Хочешь поиграть? — ласковый, до дрожи в коленях, до немого горла и звона в ушах.

Мой прекрасный нареченный, мертвый, но живой. Вода, пламя и голос.

??????????????????????????

Смотрел в глаза, держал за руки, и от его обжигающих объятий расцветали на коже цветные ленты. Снова. Я стала чудовищем, чтобы подобного больше не повторилось, но лишь создала нового монстра.

Не могла ничего сделать, сидела на мокрой земле среди колышущихся под ударами капель укропными зонтиками, прижав колени и сцепив руки в замок, спрятав лицо и подставив спину, которой почти не больно. Это же вода. Просто вода. Но горело клеймо на плече, выламывая волю, заставляя подчиняться. Потому что я — для него. Забава, игрушка, кукла, о которой можно забыть, швырнуть в угол, заставить, взять силой, ударить походя, улыбаться, размазывая алое по кукольному лицу и рассказывать кукле, какая она красивая.

Когда дракон желает, жена исполняет.

Аарона, несколько лет назад.

— Леди Вилдероз, — изящный поклон, губы чуть коснулись руки в тонкой перчатке, и голым плечам мгновенно стало горячо, потому что в глазах можно утонуть.

Я проблеяла что-то невнятно вежливое, наплевала на шикающую позади подругу, хватающую меня за пояс и возмущенно пищащую, что танцевать не будучи представленными ужасно и недопустимо, но горячие пальцы незнакомца держали крепко, и я, как завороженная, шла за его взглядом в круг для танца.