— И значит, клинок, — сосредоточенно сказал Песец.

— Верно, — согласился легенда русской разведки. — Вывести из строя нож гравитационной перегрузкой практически невозможно. Зато при такой стремительной скорости движений клинок по уровню поражающих факторов приближается к огнестрельному оружию. Всё вполне здраво и рационально… — Сергей Васильевич снова помолчал. — И, кроме всего прочего, здесь могут быть и некие психологические мотивы…

— То есть? — удивилась Рысь.

— Он одолел подразделение подготовленных рейнджеров, — пояснил Павличенко. — Звездных Тюленей и Горностаев, непревзойденных мастеров-рукопашников. Четверо убитых, согласен. Одиннадцать серьезных травм, в том числе ножевые ранения — ну, с натяжкой тоже можно списать на инстинкт убийцы. Однако остальных он просто расшвырял. Понимаете?

— Он что же — щадил противников? — мрачно поинтересовался Витковский.

— Нет, он никого не щадил. Психически он явно ограничен, но при этом максимально рационален. Зачем убивать, если с тем же успехом можно не убивать? Проще и быстрее пройти сквозь подразделение врага как горячий нож сквозь масло, а не убивать всех подряд, неизбежно снижая скорость своего продвижения. Гораздо проще вывести противника из строя, просто ранив его, сдвинув с дороги — это даже предпочтительнее, потому что вражеская сторона будет вынуждена заниматься раненым и эвакуировать его, а это лишняя потеря ресурсов.

Сергей Васильевич неторопливо выложил на стол из коробки неширокую полосу черного ажурного металла, и Звездные Горностаи невольно придвинулись ближе.

— Что это? — на всякий случай спросил Лось, хотя уже и так знал ответ.

— Его оружие.

Рысь аккуратно подняла двумя пальцами за импровизированную рукоять нож противника — слишком легкий, слишком тонкий.

— Мономолекулярный клинок, — прокомментировал Павличенко. — Гидроксид графена. Толщина режущих кромок — всего две молекулы. Такое лезвие может резать стекло как алмаз, может стругать чугун, может без особых проблем располовинить булыжник. Правда, работать это будет недолго — в случае серьезного сопротивления материала, как во всех перечисленных случаях, режущая кромка стремительно тупится…

— Как же удается достичь такого уровня заточки? — поинтересовалась Рысь.

— А это не заточка, — сказал Сергей Васильевич. — Это искусственно выращенный кристалл, в котором режущие кромки кинжала — заданные создателями грани.

— Такой клинок — не фантастическое оружие, — заметил Родим. — Подобное используют элитные русские диверсанты. Для людей, не обученных обращению с подобным лезвием, оно крайне опасно. Его можно прятать на бедре или в складках одежды — оно гнется по форме тела, и его невозможно обнаружить даже при поверхностном обыске. Но надо быть очень осторожным, чтобы не порезаться. А когда заточка имеет толщину всего в три молекулы, легко случайно погрузить лезвие в мясо бедра или вообще нечаянно смахнуть с собственной ладони пару пальцев. При этом боль возникает далеко не сразу — такое ювелирное рассечение фиксируется нервами лишь спустя десяток секунд после того, как артерии перестают снабжать ткани кровью. Поэтому оружие подобного типа подходит только очень опытным диверсантам, а не всем подряд.

— Он был опытным диверсантом, можете не сомневаться, — проговорил Павличенко. — И обращался с мягким ножом виртуозно.

— А его подчиненные… — начала Света, хотя уже тоже знала ответ. Но ей необходимо было удостовериться.

— Не выжил никто, — сухо подтвердил ее догадки Сергей Васильевич. — По большей части они убили себя сами — когда главный диверсант погиб, а Алену уже похитили его подручные, обошедшие вас по лестнице на нижний уровень. Больше никто биться не захотел, что лишний раз подтверждает: целью спецоперации была именно Амельская.

— То есть у нас снова нет зацепки, — констатировал Родим.

— А вот зацепка у нас как раз есть, — заявил Павличенко.

— Вот как? — вежливо изумился Пестрецов.

— Именно. — Разведчик активизировал стеллариум, и перед Горностаями развернулась видеозапись происшествия на Светлом Владимире. — Четыре недели назад. Попытка выкрасть вице-мисс Россия текущего года.

Съемка велась со сферокамеры, висевшей в пространстве возле шлема одного из русских штурмовиков. Изображение металось, словно пьяное, однако опытный Горностай вполне мог уловить картинку происходящего, на которой находился раненый вражеский комбатант.

— Этот тип сказал перед смертью «Звездный Путь»? — поинтересовалась удивленная Грейс.

— Так точно, — отозвался Павличенко. — Вы правильно уловили артикуляцию. А теперь сегодняшняя видеосъемка и небольшое увеличение…

— Дорога Звезды! — внезапно выкрикнул Витковский. — Один из диверсантов прошептал «Дорога Звезды», подыхая от плазменного поражения в грудь!

— Совершенно верно, — согласился куратор. — Это я не про последнее ваше утверждение, а про то, что он сказал. Подохнуть он вполне мог и позже, после знакомства с дознавателями нашей разведки.

— Это ведь одно и то же? — поинтересовалась Света. — В стрессовой ситуации человеческий мозг вполне способен перепутать, что именно бормотать его хозяину. Да?.. — спросила она у Грейс.

По внешнему виду немки было понятно, что ответа здесь и сейчас Рысь не добьется. Судя по всему, фрау Кюнхакль уже вцепилась в новые данные, с головой погрузившись в решение очередной задачи, неявно поставленной куратором.

— Нет, — ответил за нее Песец. — Иначе куратор не забивал бы нам голову всякой чепухой.