– Маруська, давай быстрее! – громко зовет дочь, а я так и остаюсь висеть на нем, как мешок с картошкой.

Слышу топот детских ножек, задорное хихиканье и звонкий голосок:

– Бабушка сказала, что я остаюсь с ней до утра, и она сама отвезет меня завтра в школу.

– Не помню, чтобы мы об этом договаривались, – тянет Олег задумчиво. – Мама? – выкрикивает вверх, а я хлопаю его ладонью по пояснице.

Пытаюсь предугадать реакцию Елизаветы Андреевны, когда она увидит меня в столь нестандартной позе, перебираю худшие варианты и утешаю себя тем, что после такого ужина мы с Высоцким точно быстро разведемся – свекры поторопятся избавиться от странной невестки.

– Договаривались, – доносится растерянный женский голос. – Внучку я сегодня забираю себе, а вы… Езжайте, дети мои, – звучит как благословение.

Олег прощается скупо, будто его эмоции на вес золота, разворачивается к двери, а я оказываюсь лицом к его родителям. Задрав голову так, что болит шея, я лепечу одними губами: «Спасибо, до свидания», – и краснею, как рак.

– До встречи, Сашенька, – негромко раздается в ответ.

Они в шоке, вряд ли приятном, хотя оценить их реакцию не хватает времени, ведь Высоцкий тащит меня дальше.

Это было худшее знакомство с родителями в моей жизни! Первое и провальное.

Первые минуты в машине едем молча. Меня клонит в сон, но я борюсь с собой, потому что помню, чем это закончилось в прошлый раз… Зато у Олега ретроградная амнезия.

– Отвези меня к маме, - напоминаю и слышу, как он недовольно сопит. – Уговор был на выходные. Мне на работу завтра.

– Можешь вообще уволиться, - снисходительно разрешает. – На время брака я тебя буду обеспечивать.

– Я твоего мнения не спрашивала, - огрызаюсь. – Прекрати строить из себя альфа-самца. Мне домой надо, - чеканю чуть ли не по слогам.

– Как скажешь, - глухо отзывается он и разворачивается на кольце, направляясь в нужную мне сторону.

До последнего не верю, что несокрушимый, упрямый Высоцкий сдался, но ближе к ночи мы действительно паркуемся возле небольшого домика моей мамы. В окне ее спальни горит свет.

Ждет меня…

– Что ж, пока, - неловко прощаюсь, покосившись на мужа.

– Саш, по поводу нашей легенды… - начинает Олег, и я готовлюсь отбиваться от очередной щедрой порции приказов, которыми он так любит раскидываться, однако вместо них слышу мягкие слова: - Она больше для матери, не хочу ее огорчать раньше времени. И для Маруськи, которая тебя мамой называет. Я понятия не имею, как теперь выкручиваться, - яростно трет лицо ладонями, безжалостно сжимает переносицу, морщится, а потом подается ближе ко мне, облокотившись о спинку моего кресла. – Дочке будет больно, когда вскроется правда. Мы столько лет вдвоем были, я оберегал ее от лишних знакомств и привязанностей, а потом вдруг появилась ты. Первая женщина в моем доме после… - резко осекается на половине фразы, но я догадываюсь, о ком он.

– Олег, а что случилось с Маруськиной мамой? – рискую спросить.

Ожидаю, что меня снесет волной гнева и обвинений в том, что я сую нос в чужую жизнь, но Высоцкий лишь коротко бросает:

– Рак, - шумно переводит дыхание. – Обнаружили на поздних сроках беременности. Она сгорела через два года после родов.

Впервые он предстает передо мной таким разбитым и… настоящим. Смотрю в его лицо, которое напротив моего, считываю эмоции и в этот момент вижу с нем обычного человека, умеющего чувствовать и даже… любить.

– Мне очень жаль, - искренне шепчу и тянусь к его руке, что свисает с руля, о который он оперся локтем. Беру за ладонь, опускаю на его бедро и сплетаю наши пальцы.
– Наверное, ты сильно ее любил.

– Она была другая, - произносит хрипло и задумчиво, при этом внимательно блуждает по мне взглядом.
– Ты на нее совсем не похожа.

– Я не просила нас сравнивать, - выпаливаю, не успев вовремя проглотить нотки обиды. Хочу убрать руку, но не могу - она теперь в ловушке мужской лапы.

– Просто я пытаюсь понять… - приближается вплотную ко мне, щекоча поалевшую щеку горячим, неровным дыханием.
– Почему меня так на тебе заклинило?

– Это корявая попытка сделать мне комплимент или, наоборот, обос…

Договорить не успеваю. Олег съедает мою грубость вместе с поцелуем, быстрым, жадным и глубоким. Как вдох утопленника после искусственного дыхания.

Рваный выдох. И опять мы вдвоем уходим под воду. Тонем в необъяснимой, внезапно вспыхнувшей страсти. Кислорода не хватает – и мы дышим друг другом. Взахлеб. Как в последние минуты жизни.