Мне жаль. Я не хотела причинять ему страдания, даже если наши чувства и были в прошлом. Томас хороший парень с огромным, добрым сердцем, и он заслуживает ту девушку, что будет любить его всем сердцем, также, как я люблю Коула.

Невыносимая, ужасная боль пронзила руку на том самом месте, где находилась метка, что заставила замереть и скрючиться, опустившись на колени. И, нет, мне, конечно, было жаль Томаса, но не настолько же, чтобы вот так вот!

Метка! Она жгла огнём кожу, вены, казалось, кровь внутри взбесилась, а каждый вдох причинял неимоверное страдание. Чёрные точки, мушки, звёздочки. Да плевать, как их назвать, прыгали перед глазами. Вдох… Выдох… Боль пронзила лёгкие, словно полыхнула огнём и одновременно сдавила тисками, что не давали больше дышать.

— Что с ней??

— Понятия не имею. Кажется, это на неё вчера напала та суккуба. Нужно отвести её к целителям.

Я умираю? Последняя, слабая мысль проскользнула в сознании прежде, чем всё померкло.

***

Дышать было невыносимо тяжело, будто на грудную клетку свалился огромный валун, придавив собой тело, затрудняя каждый вдох-выдох. Руку больше не жгло, но по всему телу чувствовалась слабость, ужасная, невыносимая, такой не было даже после полнолуния, после сегодняшнего стресса.

Он здесь. Где бы мы не были, он был здесь. И для этого мне не требовалось даже открывать глаза. Коул здесь. Его запах щекотал чувствительный нюх, пробуждая в душе слабое приятное томление.

Едкий, въевшийся запах лекарств щекотал ноздри.

Он сидел на больничной койке и сверлил меня немигающим тяжёлым взглядом, ставшим уже привычным.

— Новости неутешительные, — голос его дяди заставил вздрогнуть, и, обведя взглядом помещение, обнаружила, что здесь больше никого нет. Лишь целительница академии копошилась в углу, внося какие-то данные в компьютер. – Метка на руке моего племянника была повреждена во время драки, — сердце сжалось, а в мозгу всплыло непрошеное воспоминание о прошлой ночи, о клыках Томаса, что впились в руку Коула… и как только не откусил? Он спас меня в очередной раз, спас от смерти… — Повреждение метки грозит мучительной смертью. Я постараюсь выяснить, как можно скорее, как это предотвратить. У нас ещё есть время.

Мы умрём? Опять? И в этот раз Коул не спасёт нас странным и магическим способом.

25.

И что мне делать?

Коул разгневанным драконом умчал из целительского помещения, едва нам разрешили покинуть это место.

И что мне делать? Мы умрём из-за Томаса, из-за Фиби, потому что метка была нарушена. Неужели нет никакого выхода? И почему у меня есть такое стойкое, непреодолимое чувство, что все вокруг, кроме меня, знают о метке, об этом чёртовом заклинании. Коул знал!

Я могу поклясться чем угодно, что он знал больше, знал о действии ещё до того, как оно сработало. Поэтому и книга исчезла из библиотеки, я думала, это дело рук его дяди, убрать, чтобы пьяные адепты вроде меня больше не творили заклинания. Но теперь… Думаю, это Коул перенёс книгу в обитель тайного ордена, как там его? И что это за орден такой, о котором я даже не слышала.

Ноги вынесли меня к тропинке, ведущей к небольшому озеру возле академии. Обычно оно пустовало днём и наполнялось гомоном по вечерам: здесь собирались парочки, любители поплавать и просто на пикник.

— Ты за мной следишь? – хмурый, злой голос обжёг уши, едва нос уловил знакомый запах, что, кажется, въелся в моё сознание.

Крылья были распахнуты, а пиджак формы академии валялся рядом на траве, под большим раскидистым деревом. Робкий шаг вперёд, будто бы вновь боялась, что он взорвётся, подобно вулкану, зарычит, запыхтит, испуская струйки пара из носа.

— Нет, — пискнула в точности как вторая ипостась, и так глупо, по-детски прижав руки к груди, когда отчаянно, до боли в суставах, хотелось прижаться к нему, уткнуться носом в сильную, мускулистую спину.

Как мне подобрать ключик к его закрытому сердцу, когда оно не просто закрыто, но и обложено стеной, а на входе сидит дракон? Хотя нет. Скорее злой цербер.

— Ты вчера сказал, — губы пересохли, а внутри всё замерло, напряглось, словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет. Внутренний голос, который, наверное, нёс ответственность за разумные поступки, вопил, словно сигнализация в ночи, чтобы я замолчала. Коул напрягся, его крылья замерли, и от спины пошли мрачные, угнетающие волны, что ощущались на коже, – когда Фиби пыталась тебя приворожить, ты сказал, что меня любишь.

Какая же я дура! Зажмурилась крепко, ожидая очередного взрыва эмоций, подобно пробудившемуся вулкану, что сейчас грянет на мою голову и забросает сверху лавой.

Дыши, Мейси, дыши.

Дыхание вырывалось с хрипом, а пальцы продолжали сжимать ткань собственной блузки, будто ища в этом спасение. Словно кусочек ткани мог защитить от разбушевавшегося дракона, что сейчас обрушит на мою голову фейерверк из эмоций.

Шелест травы под ботинком заставил сжаться, зажмуриться ещё сильнее. Взглянуть на его лицо, прочитать там ответ в виде очередного отрицания казалось невыносимым, и уж лучше не видеть, не знать, чем смотреть в глаза, которые в очередной раз полыхнут ненавистью.