— Ты как будто слышишь мои мысли, — тихо порадовался царь. — Мне он тоже нравится: мало того, что храбр, так еще и умом боги не обидели.

— Но какое же разочарование ждет всех наших красоток, — заметил Арад-бел-ит.

Грубая шутка — намек на обезображенное лицо Таба-Ашшура и красоту Ашшур-ахи-кара, о которой шептались все женщины Ниневии, — понравилась царю, и он рассмеялся.

— Устал я от твоего Набу, — успокоившись, сказал Син-аххе-риб. — Он у тебя улыбаться совсем не умеет?

— Увы, все мои потуги привить ему хоть какое-то чувство прекрасного были похожи на штурм неприступной крепости.

— Тогда избавь меня от него. Завтра жду тебя с подробным докладом о том, что происходит за пределами Ассирии. Чем дышит Египет, упрочил ли свою власть Тахарка15? Чего нам ждать от молодого царя Русы? Как справляется с киммерийцами Гордий16?.. О киммерийцах поговорим отдельно. Они сейчас — главная угроза для нас в войне за Табал. И не забудь о скифах. Я не слышал о них с прошлого лета. Не вымерли же они там все?..

Син-аххе-риб говорил спокойно, с легкой насмешкой — как всегда, когда пребывал в хорошем настроении. Он готов был простить сына и ждал от того лишь покаяния.

— Отец, — с чувством сказал Арад-бел-ит, припадая на одно колено и целуя родителю руку. — Отец… у меня нет слов, чтобы выразить тебе свою любовь и преданность.

— Ну, ну, — немного замешкавшись, поднял его Син-аххе-риб. — Пусть это будет тебе уроком. Позавтракаешь со мной?..

Арад-бел-ит расстался с отцом только в полдень. О государственных делах они больше не говорили. Делились друг с другом новостями, слухами, сплетнями, шутили, смеялись, вспоминали, как когда-то вместе охотились…

Только прощаясь, Син-аххе-риб снова вернулся к отъезду Ашхен.

— И вот что еще. Не знаю зачем, но Хава вчера попросила у меня разрешение взять с собой Мар-Априма. Говорит, он безутешен и все никак не может прийти в себя после смерти сестры… Вот уж не думал, что у нашей Хавы такое доброе сердце. Я полагал, что они расстались и Мар-Априм больше не твой сторонник. Неужели я ошибался?

— Расстались. Я с некоторых пор отношение к Мар-Априму изменил, но если у твоей внучки ветер в голове, что тут поделаешь. Надо только решить, кто заменит раббилума на его посту.

— Пусть это тебя не беспокоит. Я поручу это Таб-цили-Мардуку. Он прекрасно справляется со своими обязанностями…. В отличие от твоего младшего брата.

6

Весна 683 г. до н. э.

Хаттуса

Весна на двадцать втором году правления Син-аххе-риба пришла в Хаттусу поздно. В долине уже зацвели сады, домашний скот с аппетитом поедал молодую траву, земледельцы высеяли ячмень и просо, а в горах все еще лежал снег, и горожане, выходя из дома, кутались в теплые одежды.

Но в первый же по-настоящему весенний день город встрепенулся и ожил. Улицы наполнились людьми вперемешку с лошадьми, коровами, овцами. На рынок потянулись повозки. Купцы открыли лавки и стали наперебой зазывать покупателей. Дети проносились мелкими стайками, словно вьюрки, клянчили у торговцев сладости или фрукты, привезенные с юга, и тут же со смехом и визгом бросались врассыпную, стоило кому-нибудь из взрослых взяться за палку. Зевак развлекали уличные музыканты, затем появились акробаты, жонглеры и фокусники, и все смеялись и радовались, как будто никто никогда не знал раньше, что такое простое мирное счастье или весна.

Казалось, это веселье не коснулось только стариков, которые, сидя вдоль забора, грелись на солнышке. Старики спорили о том, какого урожая ждать в этом году; осторожно вспоминали о киммерийцах, в последнее время отбиравших у местных жителей все, что приглянулось; и дружно поносили ассирийцев.

— Сколько людей сгубили в Табале! Охо-о-о! — рассказывал седовласый старец с вытекшим глазом. — В Зинджирли17 мужчин поголовно оскопили, женщинам отрезали груди. Их детей заставили таскать трупы родителей, а из мертвых тел сложили холм выше, чем наши Львиные ворота...

Его перебил косматый дед с трясущейся головой:

— Говорят, всех мальчиков утопили как слепых котят: привязали к ногам тяжелые камни и бросили в реку. Девочек, совсем уж детей, неделю насиловали, потом покрошили как капусту и скормили собакам.

Третий их товарищ, подслеповатый старик, тяжело вздохнул, закашлялся и зло сказал:

— Сколько себя помню, ассирийцы всегда такими были. Им в людской крови искупаться — как воды напиться.

Старец с вытекшим глазом не удержался, сплюнул от досады. Третий продолжил: