— Ого, — хмыкнул я, с интересом обозревая сухую жилистую фигуру боливийца. — Чем занимался?

— Бразильским джиу-джитсу у Хелио Грейси, — криво усмехнулся боликвиец. — Кикбоксингом и кекушином несколько лет. Даже в подпольных боях в Бразилии успел поучаствовать

— Ничего себе, — удивился я. — Так ты самурай без страха и упрека. Вся жизнь в единоборствах. Зачем тебе это надо, интересно?

— Я родился и рос в гетто во время президентства Суасо, а потом во время военной хунты, — бесстрастно пояснил Оливера. — Видел, как деньги превращались в бумажки, а напоминающие ходячих скелетов люди, копались в помойках, яростно дрались с крысами за объедки и умирали от голода в лужах собственной мочи. Мои родители были членами «Патридо Обреро Революционеро». Их убили в шестьдесят первом каратели Ортуньо. Когда Че прибыл в Боливию, я стал одним из самых младших бойцов в отряде. Тогда мы проиграли. Я был четырнадцатилетним пацаном, и не мог помочь команданте, когда его вели убивать. Меня терзал страх, парализовала боязнь смерти. Тогда я поклялся тренировать дух и тело — стать лучшим, всегда быть готовым к бою и никогда не подводить своих товарищей. Много лет учился калечить и убивать людей разными способами — стрелять, бить по уязвимым точкам, ломать конечности. В Бразилии и Штатах занимался единоборствами, учился у хороших мастеров. Спорт далек от реального боя, но он учит терпеть боль, дарит боевые навыки, развивает чувство дистанции, умение контролировать эмоции и держать удар.

— Интересно, — хмыкнул я, удивленный пламенным спичем обычно немногословного латиноамериканца. — Вопрос можно?

— Конечно, — кивнул Гектор. — Спрашивайте.

— Зачем ты вместе со штази работаешь на меня? Явно ведь не из-за денег.

— Не из-за денег, — подтвердил Оливера. — Немецкие товарищи стали единственными, кто протянул мне руку помощи, когда я остался один. Ваши комитетчики мне не понравились, они давно продали марксисткие идеалы. Вы даете нам шанс продолжить борьбу против тех, кого я ненавижу — вонючих, зажравшихся гринго, заработавших капиталы на крови других. Но главное, у нас появится шанс жить отдельно, своей коммуной в Африке или Азии вдали от этого мира жадных дельцов и империалистических людоедов.

— Меня тоже можно назвать капиталистом, — иронично усмехнулся я. — Тебя это не смущает?

— Вы другой и боритесь против американцев, — убежденно ответил Оливера. — Немецкие товарищи мне всё объяснили. Враг моего врага — мой друг. И, честно говоря, юношеский запал у меня остался позади, я давно понял — этот мир не переделать. Но бороться все равно надо, тогда появится шанс, что в будущем станет лучше.

«Вот что ему сказать?» — задумался я. — «Фанатик — это одновременно хорошо и плохо. Он не предаст, будет зубами грызть решетку, терпеть пытки, но молчать. Но если перемкнёт, и покажется, что я не тот, за которого за себя выдаю, убьет деловито, без эмоций с полным осознанием своей правоты. Будем надеяться, штази знают, что делают. Обманывать их я не собираюсь, с землей решим, пусть в своем поселке извращаются, как могут, хоть партсобрания проводят, клянут мировой империализм, помогают бедным и угнетенным. В принципе, хотят так жить, ничего плохого в этом не вижу. Но думаю, этим заниматься никто не будет. Людям просто нужны две вещи: обезопасить себя от преследований и заниматься делом своей жизни, уже на другом уровне».

— Будем спарринговаться? — бесстрастно уточнил Оливера, прервав мои раздумья.

— Конечно, — кивнул я. — Травмирующих приемов не используем. Спортивный поединок, и пусть победит лучший.

Боливиец еле заметно усмехнулся и кивнул.

Каратэшные перчатки без лишних вопросов нам выдали на рецепшене, как оказалось, они входят в сумму аренды зала для индивидуальных тренировок. А вот капы для Гектора не оказалось. Впрочем, я и своей решил не пользоваться. Договорились, что спарринговаться будем не в полную силу, не бьем на вырубание, а только чтобы остановить атаку противника.

Зашли на татами, Гектор чуть присел, поднял руки, вопросительно глянул. Я встал в боксерскую стойку, усмехнулся:

— Начинай.

И был в следующее мгновение брошен на ковер. Оливера резко рванулся вперед и вниз, уходя в ноги, я даже рукой махнуть не успел. Захватил под коленями, рванул, одновременно ударив плечом в живот. Меня снесло как кеглю, тушка с размаху грохнулась на татами. Стук от глухого удара раскатистым эхом разлетелся по залу.

Гектор навис сверху, захватил запястье, рывком, с нажатием на локтевой сустав, заставил перевернуться на живот. Как спрут оплел руку предплечьями и ногами, беря на излом, чуть надавил. Локоть пронзила нарастающая боль, я быстро стукнул ладонью по ковру, признавая своё поражение.

— Неплохо, — признал, встав на ноги и разминая пострадавший сустав. — Продолжим?

Гектор кивнул и сразу же атаковал снова. На этот раз, он прилип ко мне, захватил шею и руку. Повис, заставив напрячься, и аккуратно подсек зацепом пятки изнутри. Перекрутился, захватывая шею и запястье, зажимая бедрами руку, сделал движение тазом, снова заломило в локте, пришлось опять сдаваться.

На этот раз я встал в стойку молча, хмурый и сосредоточенный. И опять ничего не смог сделать, слишком быстро двигался боливиец. Джеб лишь скользнул по смуглой скуле, не причиняя вреда, я был подхвачен за ногу, опрокинут на ковер и взят на удушающий.

— Продолжим или хватит уже? — невозмутимо поинтересовался боливиец. Сам Гектор остался равнодушным, но я успел заметить на мгновение мелькнувшую довольную усмешку.

«Черт возьми! Он меня валяет как ребенка!», — внутри волной поднималась спортивная злость вперемешку с азартом и желанием реванша.

«Говорят, у борцов перед атакой на секунду меняется направление взгляда. Надо внимательно контролировать и ловить любую попытку клинча и броска. Упираться, пробивать навстречу, выламываться из захватов. Работать с ним боксом с подключением классических ударов ног не получится — такие ударники корм для хорошего борца, легко теряют равновесие и попадаются на захват. Тут нужна особая тактика. Придется вспомнить парочку приемчиков из прошлой жизни».

— Давай попробуем ещё пару раз, — попросил я. — Только теперь буду использовать не только кулаки.

— Окей, — пожал плечами Оливера. И опять без предупреждения рванулся вперед. На этот раз я не успел поймать начало движения, но заметил скользнувший вниз взгляд, по наитию инстинктивно выбросил колено, ощутил, как оно влетело в лицо Гектора. Оливера отшатнулся, качнулся, тряхнул головой, восстанавливаясь. Из уголка губы боливийца потекла жирная капля крови.

— Может, хватит? — язвительно скопировал интонации Оливеры.