— Но у меня пока слишком мало данных, чтобы сделать однозначный вывод, — добавил Пауль. — Возможно, позже, когда соберем больше сведений и проанализируем, можно будет утверждать конкретно: это слив, чтобы подключить нас к внутренним разборкам в Синдикате или просто так получилось. Предметный разговор, по поводу, что мы накопали, займет большое количество времени. Мы просто не успеем.

Пауль вскинул руку и озабоченно глянул на циферблат «Сейко».

— Коммерсанты зайдут через шесть минут. Предлагаю обсудить самое важное, до встречи с ними. Предметный разговор о том, что мы накопали, займет много времени. Досье и всю информацию, собранную на Синдикат, можем позже доставить к вам в Москву для вдумчивого ознакомления.

— Пусть будет так, — согласился я.

— Есть срочные вопросы и пожелания?

— Конечно, есть, — ответил я. — Вы уж оценили камни и драгоценности?

— В первую очередь, — тонко улыбнулся Пауль. — Каждый алмаз сфотографировали, снимки уже передали по дипломатическим каналам геноссе Вольфу. В ФРГ есть один ювелир, с которым мы сотрудничаем. Точную оценку камней он провести пока не может, надо смотреть лично. По фотографиям и размерам, сказал, после огранки они будут стоить не меньше двух с половиной миллионов. Ювелир готов сразу выкупить камни оптом за полтора миллиона. Содержимое шкатулки по снимкам он предварительно оценил в восемьсот пятьдесят тысяч, добавил, что цена может вырасти после осмотра. Требуется ваше согласие на отправку.

— Эриху Крамеру? — усмехнулся я. — Конечно, отправляйте, нам нужны деньги.

— Вы знаете Эриха? — удивленно поднял бровь штази. — Не ожидал.

— Я много кого знаю, — многозначительно ответил я. — Время у нас ограничено, давайте решим вопрос с распределением денег. Не считая тех сумм, которые я вам передал для открытия компаний и расходов, за камешки и драгоценности Морриса мы, как минимум, получим порядка двух миллионов триста пятьдесят тысяч, правильно?

Пауль кивнул.

— Предлагаю решить вопрос так. Триста пятьдесят тысяч — премиальный фонд для ваших людей, первоначальная сумма на билеты и подъемные для переезда ваших семей. Это, естественно, только начало, фонд будет регулярно пополняться. Возражений нет?

— Нет, — коротко ответил штази. — Кстати, четыре с половиной тысячи из бумажника мы потратили на оперативные расходы и обеспечение вашей безопасности. Информирую в порядке отчетности за деньги.

— Без проблем, — кивнул я.

Немного помолчал и добавил:

— Два миллиона мы вложим в открытые вами оффшорные фирмы. Вынужден ещё раз уточнить, поскольку суммы немалые, вы доверяете своим коммерсантам?

— Да, — подтвердил Баркли. — Они уже проводили операции со значительным объемом средств, никогда не подводили. К тому же сильно обязаны нашей организации, мы в свое время сильно им помогли. С другой стороны, у нас имеется информация, которая может не только уничтожить их деловую репутацию, но и отправить за решетку на долгое время за участие в наших схемах.

— Кнут и пряник? — усмехнулся я. — Это правильно. Увеличим их заинтересованность: предложим отличные зарплаты и три процента каждому от прибыли проводимых сделок. Как думаете?

— Согласен, — невозмутимо ответил штази.

— Значит, решено, — подытожил я. — С карточек Морриса что-то снять пытались?

— Нет. Возможность такая была, но решили не рисковать, — бесстрастно пояснил Пауль. — Наверняка, наши оппоненты тоже об этом подумали и взяли этот момент под контроль. Технически это сделать несложно, тем более с возможностями и финансовыми ресурсами Синдиката, но след все равно останется, а мы хотим этого избежать.

— Окей, — кивнул я. — Правильно поступили. На своей жадности многие прогорели. В большом деле нельзя палиться на мелочах. Идём дальше. Вношу предложение, премировать людей, которые сорвали покушение на меня в особняке Мадлен. Выдайте им, хотя бы тысяч по пять-семь долларов.

— Сделаем, — кивнул Пауль.

— Премируйте сотрудника заметившего снайпера в окне, возле Эмпайр-Стейт-Биллдинг, и на ваше усмотрение всех отличившихся, обеспечивавших мою безопасность, в том числе и сегодня.

— Злоупотреблять денежными премиями тоже не следует, — безучастно возразил штази. — Наши люди работают не ради долларов.

— Понимаю и целиком одобряю, — я чуть улыбнулся. — Но поощрения, в том числе материальные, как и любые другие, должны быть. Пусть ваши люди видят — их работа ценится и вознаграждается по достоинству.

— Хорошо, — согласился Пауль. — Это всё?

— Нет, — бросил я. — Баркли должен был передать вместе с документами по Синдикату мои рекомендации по работе на биржах, фьючерсной и фондовой, а также список акций, которые надо выкупать уже прямо сейчас.

— Передавал, — вздохнул Пауль. — Мы дали соответствующие команды и ваш список директорам: Митчу Эвансу и Нику Симмонсу. У них возникло много вопросов. Они не хотят действовать вслепую, настаивают, что хоть в общих чертах должны понимать замысел и реализуемую стратегию. Тогда смогут выполнить свою работу лучше.

— Вот поэтому я сегодня здесь, чтобы всё объяснить, — пояснил я.

В дверь тихо постучали.

— Заходите, — властно крикнул штази.

Оливера приоткрыл дверь, впустил двоих: представительного седого джентльмена лет пятидесяти, и высокого плечистого блондина с холодным взглядом. Оба были в безукоризненно сидящих костюмах: седой — в темно-синем, блондин — в сером со стальным отливом.