– А в кабинет войти не могла?

– Без ключей – нет, – почти в один голос ответили сотрудницы.

– Нет никаких мыслей, как она могла очутиться в холодильнике?

– Нет, – три головы одновременно качнулись отрицательно.

– Ну хотя бы предположите?

Они крепко задумались. Потом начали тихо переговариваться. Наконец слово снова взяла Катерина.

– Если только она вошла в холодильник – видели же, да, каких он огромных размеров… Вошла, и дверь захлопнулась.

– Изнутри его не открыть?

– Нет, – ответила одна.

– Не знаю, – ответила Катя. – Я внутри не была.

– Я была там, мыла его как-то после разморозки. Изнутри не открыться, – ответила третья сотрудница кондитерской. – Фаина могла войти внутрь и…

– А зачем? Что ей там было делать?

И снова Маше пришлось наблюдать недолгий совещательный процесс.

– С проверкой она могла прийти, – как-то нехорошо улыбнулась Катерина. – Она все нас пыталась на воровстве поймать. А там масла запасов сколько! И не какой-то ерунды дешевой. Масло высокосортное, дорогое.

– А вы подворовывали? – предположила Маша.

– Нет, что вы! Никогда! – начали они возмущаться хором.

Поговорив с ними еще минут десять, она отпустила сотрудниц, взяв с них обещание не покидать город.

– А что же с выпечкой будет? – глянула на нее скорбно Катерина. – Столько труда!

– Не думаю, что кто-то готов купить изделия, по соседству с которыми лежал труп. Все придется утилизировать.

Работницы кондитерской, печально вздыхая, гуськом отправились на выход. Через десять минут тело Фаины увезли. Эксперт ждал Машу на улице.

– Предварительно, майор, это несчастный случай, – произнес он, стоило Маше подойти. – На теле ни единого синяка или царапины. Как она поступила в отделение кардиологии после аварии без единой царапины, так и померла. Никаких гематом. Только следы от больничных капельниц и уколов. Но… На правом больничном тапке порван носок. Либо был таким, либо она порвала его, споткнувшись о порог холодильника.

– Хочешь сказать, она открыла холодильник. Заглянула внутрь. Споткнулась о порог. Дверь за ней захлопнулась и…

– Совершенно верно, Маша. Правильно мыслишь. У нее же, как я понимаю, был неутешительный диагноз по кардиологии?

– Да.

– Вот… Могла и головушка закружиться. И много еще каких причин, заставивших ее споткнуться.

– И влететь в холодильник?

– Ну уж не влететь. Но стремительно войти, скажем. Все, конечно, после вскрытия. Но предварительно: несчастный случай. Выжила в аварии, так тут ее судьба настигла. Она же злодейка! – Эксперт широко шагал рядом с ней, помахивая своим чемоданчиком. – А холодильник, я проверил, захлопывается от доводчика намертво. Изнутри не открыть… Не выдумывай себе ничего, Маша, несчастный случай это.

– Что по пробам крови из маршрутки? Не удалось сличить с кровью погибшего на стройке бомжа?

– Шустрая какая! Еще пара дней. Тебе же точные данные нужны? Не только группа крови, а ДНК-тест? Точные. Так что потерпи, майор Маша. Группа совпала.

Он влез в свою старенькую иномарку. Завел. Машина тут же зафыркала, выпустив черный клуб дыма. Махнув ей на прощание рукой, эксперт укатил.

А Маша, достав телефон из кармана джинсовой куртки, нашла номер мужа Фаины Сушилиной и набрала его.

Валерий ответил сразу же.

– Я уже знаю! – не своим голосом заорал он. – Фаины больше нет! Господи, да за что мне все это?! Я вылетаю первым же рейсом!

– А как вы вообще додумались улететь? Ваша жена пропала, а вы смотались, простите, – зарокотала на него Маша. – К тому же утаили от следствия, что завладели ее телефоном, оставленным в больнице.

– Ничего я не завладел, – резко понизил он голос почти до шепота. – Телефон выключил и оставил в ее тумбочке. – Увидел что хотел и оставил. Вам не сказал – да. Почему? Потому что это наши с ней семейные дела.

– Что за дела?

– Фаина, она… Она кое-что обо мне узнала. И написала СМС, что знает про меня с Ириной.

– Кто такая Ирина? – перебила его Маша, уже догадываясь о существовании у красавчика любовницы.

– Это моя… хорошая знакомая, скажем. Фаина очень ревновала меня. И иногда придумывала разные вещи. Несуществующие! Так вот, она написала в сообщении, что знает обо мне и Ирине. Что никуда со мной не полетит. Что я могу считать себя свободным. И еще чтобы я ее не искал. Она не послала мне это сообщение. Оно так и висело у нее в неотправленных. И когда в тот день я приехал в больницу чуть раньше вас, я его прочитал. Все понял и… и немного успокоился.