Шрифт:
— Милый, а это кто?
*А. С. Пушкин — Евгений Онегин.
Глава 8
— Любимая, это не то, что ты думаешь, — выпалил я быстрее, чем осознал происходящее, — я всё объясню!
Тело сковал ужас. Ноги примёрзли к полу. Мой сон превращался в явь. Чур меня! Чур!
— Хм, а что я думаю, милый? — задумчиво протянула Лира.
— Да, милый, что она думает? — ехидно бросила Лиза.
Взгляд заметался между ними. Во рту пересохло, а мысли исчезли. Не убежать, не крикнуть. Я пуфик! Мебель! Она не разговаривает.
Иллирика посмотрела на меня, на Лизу. Хмыкнула. Отпустила мою руку и спустилась вниз. Подошла к внучке великого князя и протянула ладошку:
— Лира.
— Лиза, — ответила та, слегка покраснев и опустив глаза к полу, но ладонь пожала.
— Долго придумывала?
— Всю дорогу от столицы, — вскинулась Лиза, заливаясь краской пуще прежнего, но голос звучал тихо.
— Хочешь чаю? — улыбнулась Лира, а моё сердце пропустило удар.
— Очень, — пробормотала Лиза, чуть ли не водя перед собой ножкой, — и кушать хочется, быка бы съела.
— Быка не обещаю, — хмыкнула Лира, стреляя в меня глазками, — он нам ещё пригодится, но бутерброды будут.
— С сыром? — с надеждой протянула Лиза.
— С сыром, — кивнула Лира, — а ещё будет душ. Пойдём.
Она взяла Лизу за руку и повела её наверх. Мимо меня. Сердце замерло. Сон всё больше превращался в явь. Нет! Нет! Нет!
— А вещи? — Лиза оглянулась на гостиную, и я вздрогнул.
— А вещи принесёт бык, — хихикнула Лира, — идём.
Они скрылись на втором этаже, а я всё так же стоял на лестнице и не мог двинуться. Взгляд блуждал от чемоданов на полу к выходу из пансиона….
Может, сбежать? Подниматься за ними страшно. Никогда ещё так не боялся…. Точно, сбегу. К Ерастову, к Меньшову. У них точно есть куда меня спрятать. В командировку попрошусь! На Тау Метам, или ещё куда. Может, война где идёт…. Точно, в свободных системах всегда воюют. Попрошусь туда!
— Ростислав, ты приехал? — раздался голос Родиона, хозяина пансиона, — А я не слышал, э, ты чего такой? Случилось что?
Его слова оживили, дали сил оторвать ноги от пола и пойти к выходу.
— Война, Родион, — я пронёсся через гостиную и схватился за ручку, — Родина в опасности!
Дверь открывалась с трудом, и я, не думая, навалился на неё всем весом. И чуть не упал. Послышался звук удара, и она резко провалилась вперёд.
Удержал равновесие. Выскочил на крыльцо и замер. На ступеньках, прижав ладонь к уху, раскорячился Клим.
— Это не я! — закричал он, увидев меня. Резво вскочил на ноги и метнулся к припаркованному на дороге антиграву. Прямо через газон метнулся.
— Меня здесь нет! — кричал он на бегу. — Это не я! Меня заставили! Это всё она!
Мотор не глушили. Клим запрыгнул внутрь, и машина, чудом разминувшись в воздухе с другими автогравами, свечой ушла в небо.
— Лихач сраный, — прогудел Родион за моим ухом, — ты его знаешь? Надо жалобу подать.
— Жалоба тут не поможет, — протянул я, провожая взглядом мелкую точку на горизонте. — Слушай, Родион, как избежать наказания за убийство?
Чемоданы оказались неподъёмными. Она там что, кирпичи возит? Их без силы поднять невозможно!
— Последняя свободная комната, — в голосе Родиона звучало удовольствие. — Давно такого не было.
Он помог дотащить багаж Лизы на второй этаж, и теперь, по-хозяйски окидывая коридор взглядом, предавался умилению.
— Рад за тебя, — буркнул я, скидывая на пол здоровенную сумку.
— А по виду и не скажешь, — хмыкнул Родион, — точно рад?
— Точно, — я уселся на эту же сумку, — просто она проблемная.
— Комната? — удивился Родион.
— При чём здесь комната? — не понял я, — Лиза, ну, девчонка, которая приехала.
— А, — улыбнулся Родион, — знакомая? Кстати, где она?
— Угу, лучше б не знать её — буркнул я и посмотрел на дверь своей комнаты, — Лира её к нам в гости зазвала.
Родион проследил за моим взглядом. Обдумал услышанное. И посмотрел на меня:
— Что-то ты голову повесил, — протянул он, — ты, часом, Лире не изменял?
— Что?! Нет! — вскинул я голову на Соловьёва. — Ты в своём уме такое говорить?
— А чего тогда рычишь на девчонку? — хмыкнул Родион, — приехала и приехала, что она тебе сделала-то?
— Да, блин… слушай!
И я рассказал ему всё. Совсем всё!
— Слушай, Ростислав, — Соловьёв положил руку мне на плечо, — это, нормально, поверь мне, все мы через такое проходили. Один сон и вожделение после боя ничего не значат. Поверь старому солдату.