— Добро, — дядя Саша заспешил в нужную сторону, а я почувствовал укол зависти. Он мог использовать силу, а я без нее ощущал себя, как рыба, выброшенная на берег. Словно у меня забрали продолжение меня…

— Ваше Высокоблагородие, постойте, — попросил я Растеряшева, когда мы добрались до крыльца.

Виктор Маркович взглянул на меня, а я упал в снег. Принял упор лёжа, и стал быстро отжиматься.

Двадцать раз пролетели, как один. Я вскочил на ноги и ударил кулаком в колонну. Боль пронзила запястье. На белом камне осталось красное пятнышко, но я смог поймать нужно состояние. Татуировки на лице и руках засветились зеленым, а потом перешли в синий цвет.

Постарался закрепить полученный результат в голове и на уровне ощущений, и посмотрел на Растеряшева.

— Я готов.

— Как с толкача завёлся, — хмыкнул Виктор Маркович. — Пойдём.

Тяжёлая дверь открылась без скрипа. Полумрак холла навалился на нас со всех сторон. Только на месте дежурного горел одинокий светодиод ночника.

— Ваше высокоблагородие, — дежурный мичман морской пехоты оторвал голову от стола.

Он хотел ещё что-то сказать, но Растеряшев махнул рукой, и мы прошли в нужный коридор.

Ковер приглушил наши шаги. Свет крошечного огонька на ладони Растеряшева осветил нам дорогу. Мы замерли около нужной двери и переглянулись.

— Готов? — прошептал Виктор Маркович. Я кивнул, и он добавил: — тогда открывай.

Сердце забилось чаще. Ключ-карта приложилась к сканеру. Панель прибора моргнула с красного на зелёный и замок щёлкнул. Растеряшев распахнул дверь. Крошечный огонек сорвался с его руки. Взмыл под потолок. Разросся до размеров футбольного мяча. Кабинет осветился, словно взошло солнце, а перед нами развернулся локальный щит.

Я обвёл взглядом помещение. Бумаги и папки устилали пол. Опрокинутые стулья валялись в углу комнаты. Выдернутые из стола ящики в беспорядке застыли под окном. Болталась на одной петле дверца старинного, блестевшего лаком, шкафа. Везде лежал толстый слой пыли. И ни души.

Глаза метнулись к окну, но оно оказалось открыто. Растеряшев прошёл в кабинет, открыл окно и крикнул в темноту:

— Никого, заходи.

Обходить дядя Саша не стал. Вынырнул из темноты. Уцепился руками за карниз и, подтянувшись, оказался в кабинете.

— На улице тоже пусто, — сообщил он.

— И дежурный жив, — отметил Растеряшев. — Это кто-то из своих, не иначе.

— Слишком хорошо знает, куда идти, — кивнул Ерастов и посмотрел на меня, — что-то пропало? Не замечаешь?

От удивления я замер на месте. Это мои слова, если я общаюсь с потерпевшим…

— Ну, в сериалах так всегда спрашивают, — пояснил Ерастов и посмотрел на Растеряшева: — проверим здание, Вить.

— Давай, — кивнул тот и пошёл на выход, — тогда уж и реагирование надо вызвать, пусть перекроют все выходы.

Мы бродили штабу безопасников целый час. Группа реагирования примчалась через пять минут и присоединилась к нашим поискам. Отделение морпехов бродило по коридорам отдельно от нас. Бойцы хмурились, словно им не дали досмотреть приятные сны, и заглядывали в каждый закоулок. Не завидую тому, кого они найдут. Точно отпинают за ночной вызов. Возможно, даже ногами.

Но увы, мы никого не нашли. Только дежурного зря перепугали, да Растеряшев ещё вызвал весь личный состав СБФ академии.

— В нашем кабинете всё цело, — отчитывался Герасимов старший перед Виктором Марковичем, а младший стоял у стены и взирал на всё сквозь огромные тёмные очки.

— Тональник попробуй, — прошептал я ему, когда нас никто не мог услышать.

— А? — дернулся Герасим.

— Синяк всё равно видно, — улыбнулся я, — возьми тональник и замажь.

— Спасибо, — замялся Герасимов младший и отвернулся в сторону. Мимо нас как раз прошли офицеры СБФ. Они спешили на доклад к Растеряшеву.

Продолжать беседу я не стал. Так же, как и смотреть, чем закончится обыск штаба. Мне, да и, думаю, всем, стало ясно, что никого мы сегодня не поймаем.

Развернулся и пошёл вниз, в бывший кабинет Гривасова. Часы показывали почти полночь, и мне хотелось поскорее закончить с проверкой следов злоумышленника и уехать домой к Лире и дочке.

Где-то через два часа в кабинет заглянул Растеряшев.

— Ростислав Драгомирович, тебя подвезти до дома? — спросил он, окидывая взглядом почти идеальный порядок.

— А? — я оторвался от инфопланшета и помотал головой: — нет, я тут останусь.

— Никаких следов? — хмыкнул он.

— Так точно, — кивнул я и потряс инфопланшетом в руке: — и доставки ночной нигде нет. Что за несправедливость?

Рутинная уборка, подбор и складывание листов из дел в правильном порядке настолько увлекли меня, что я не заметил, как пролетело время. Я, даже, забыл, что голоден. Только, когда собрал всё, что разбросали по полу, желудок дал о себе знать. Заурчал словно двигатель БТР на разбавленной солярке.