Я как шёл, так развернулся, и, проскочив мимо Серафима, вернулся в гостиную.

— Ростик, — Апостолов стал моим хвостом. — Мне нужны подробности, какие подводные камни.

— Ты же не хотел…

— Да как тут захочешь, если ничего не знаешь? — возмутился Серафим. Что там не так?

— Война там, — вздохнул я, — весь род уничтожили, она одна осталась…

— Ерунда вопрос, — отмахнулся Апостолов, — кликну ватагу братушек, вмиг всех образумим. Ещё странности есть?

Я рассказал.

— Так, ну, тоже решаемо, — задумался Апостолов, — медицина поможет. А вот, это, — он отвёл взгляд, и, пожевав губами, спросил: — а этим делом она может заниматься?

— Сам спросишь, — чертыхнулся я, — договариваться о встрече?

— Нет, — Арина аж руками всплеснула и упёрлась спиной в грядушку дивана. — Он старый.

Официантка от её реакции вздрогнула и чуть не уронила с подноса наш заказ.

Поесть дома не получилось. Как только Апостолов согласился, я поднялся в соседнюю с моей комнату (Жичкин уступил, а сам ушёл ютиться с Абаимовым), и позвал Арину.

Вместе мы зашли в кафе неподалёку от пансиона, и я изложил своё предложение.

— Старый конь, борозды не испортит, — хмыкнул Серафим, когда официантка выставила тарелки и ушла.

— А новую вспашет? — едко усмехнулась Арина, — или будет спать, да жрать?

— Хохмишь, девчуля, — ухмылка у Серафима вышла кривая.

— Плевать, — Морозова откинула от себя вилку и, встав с дивана, посмотрела на меня: — я к тебе за помощью пришла, а ты…

— Сядь.

Голос Серафима был тихим, но от него исходила такая сила, что, даже мне захотелось вжаться в спинку.

Арина упала обратно. Испуганный взгляд метнулся на меня, потом за наши спины, и она замерла куклой на витрине магазина. Только ресницы хлопали.

Я уже понял, что челночный дипломат из меня так себе. Хотел вмешаться, привести доводы, но Серафим рукой показал мне, чтобы я не лез, и заговорил сам. Видимо, он уже всё обдумал и для себя решил.

— Так получилось, Арина Глебовна, — начал он вежливо, но от его голоса хотелось закутаться в куртку. — Что наш интерес совпал. Мне нужно главенство в роду, а Вам его жизнь. Но у Вас нет ничего, кроме имени, титула и обязательств перед родом. У меня же есть статус боярина и верное казачье братство.

Арина мазнула по мне взглядом, и я развёл руками:

— Твою просьбу я могу выполнить только так.

В ответ она ничего не сказала. Даже лицо у неё осталось каменным. Она повернула голову к Серафиму. Пронзила его ледяным взглядом и в тон ему, словно стужа северного полюса ворвалась в зал кафешки, произнесла:

— Давай обсудим. Договор.

— Фамилия будет двойная, — проронил Серафим.

Рядом с ними я чувствовал себя пингвином на льдине, вокруг которого шныряют касатки. Захотелось скорее встать и уйти. У дверей кафетерия я остановился и вернулся. Взял со своей тарелки бутерброд, и вновь ретировался.

Меня даже не заметили.

— Два раза в неделю… — только и донеслось мне в спину, когда я выходил. Уж не знаю, о чём они там договаривались.

Мир аристократов и так последние годы смотрел на меня во все глаза. Но сегодня я узнал, что можно и так. Преданность роду для аристо выше личных амбиций и желаний. Даже выше симпатий.

Психи… Хотя, я их понимаю, сам такой.

Я откусил от бутерброда и посмотрел на небо. Чугунные тучи надвигались на солнце и скрадывали его свет. Скоро на улице станет серо, а потом наступит вечер.

Студёный ветер подхватил с земли горсть снега и бросил мне за шиворот. Я поёжился и поднял воротник куртки повыше. Втянул голову в плечи.

Обжигающий холод напомнил о парочке, оставшейся в кафе. Мысли тут же метнулись к дому. Лире с Варей и горячему почти ужину.

Как же я, нет, не устал, а задолбался. И почему всё это на меня валится? Почему все пытаются втянуть меня в решение своих проблем?

Ответ не упал с неба. Только ветер повторил попытку снежного броска.

Я смахнул с головы снег и заспешил в пансион. Скоро наступит завтра. Будет море подлости и крови. Надо отдохнуть и подготовиться. Провести время с близкими.

— Хорошего дня, малышка, — прошептала Лира и поцеловала Вареньку в носик.

Дочка увлечённо сопела и смотрела детские сны в кроватке. Кроватка стояла в кабинете Меньшова. Я сам её только что тут поставил.

Любимая разогнулась и, бросив цепкий взгляд по сторонам, вышла в приёмную. Меньшов от её вида слегка дёрнул плечами. Недовольство на его лице исчезло и он, как только дверь за Лирой закрылась, прошептал:

— Пусть не переживает, — он поправил на стуле сумку с подгузниками и детской смесью. Рассмотрел яблочное пюре в баночке и вздохнул, — всё будет хорошо, Кристина поможет, если что.