— Да, это так, но грязь вязкая. Если мы собираемся в ней валяться, может, нам стоит сначала раздеться.

— Пойдем домой.

Я отстранился от нее и проверил свои ноги, радуясь, что не чувствую сильной боли. Вроде бы ничего не сломано, но я был уверен, что обнаружу ссадины и синяки, когда разденусь.

— Тогда я смогу снять с тебя одежду.

— Я так и говорила.

Нэтти вскочила на ноги.

— Я собираюсь облизать каждый дюйм твоего тела.

— Ха.

— Что это значит? — прорычал я.

— Действия говорят громче слов.

Зарычав — потому что знал, что ей это нравится, — я подхватил ее на руки и помчался к дому.

Райетт

Я хотел раздеть Нэтти и затащить ее в душ. Намылить ее тело и заменить свои руки ртом. Любить ее до тех пор, пока она не перестанет стонать, страстно желая, чтобы я овладел ею. Но без электричества у нас не было горячей воды.

Мы остановились на том, чтобы раздеться возле задней двери, и, набрав в чашку немного воды, которую я нагрел на газовой плите, Нэтти начисто вытерла мою кожу.

Она пыхтела и вздыхала, обрабатывая царапины на моих бедрах и крыльях, но, честно говоря, все, что я чувствовал, — это возбуждение.

После того, как она закончила со мной, я подошел к ней, и должен сказать, мыть Нэтти из чашки было совсем неплохо.

Вскоре она уже стонала, и я рычал вместе с ней.

— Клитор тревожно пульсирует, — сказала она хриплым голосом, когда я провел мочалкой между ее ног. — Тебе придется что-нибудь предпринять по этому поводу.

Я усмехнулся, наслаждаясь тем, как свободно это прозвучало. Впервые с тех пор, как я превратился в виверну, я был по-настоящему счастлив.

— Я уверен, что у меня есть лекарство, — сказал я, поднимая ее на руки.

Я почти побежал, почти полетел по коридору и положил ее пышное тело на свою кровать — отныне нашу кровать.

Я пополз по ней, рыча и покрывая поцелуями от ее губ до кончиков пальцев ног, а затем снова начал подниматься. Это моя вина, что я застрял, когда добрался до места соединения ее великолепных бедер?

Судя по ее радостным воплям, я бы сказал «нет».

Потому что я раздвинул их и снова зарычал, затем начал лизать ее.

Когда я проснулся на следующее утро, Нэтти уже встала. Я встал и натянул боксеры, направляясь на кухню, где витал густой запах кофе, к ней. Однако настоящим магнитом для меня была она, а не кофе.

— Ты видел? — тихо спросила она, поворачиваясь и облокачиваясь на стойку.

— Что видел?

— Буря закончилась, и электричество снова включили.

Она покусывала свою нижнюю губу, все еще припухшую от моих поцелуев.

— Что мы будем делать?

Ее испытующий взгляд встретился с моим, и я готов был поклясться, что она собиралась с духом. Разве она не понимала, что я хотел, чтобы она осталась?

Вероятно, нет, потому что я едва успел ей сказать. Я собирался потратить много времени, чтобы исправить то, что не встретил ее с распростертыми объятиями.

— Я знаю, что будем делать, — сказал я.

— Что?

Нэтти сглотнула, и в ее глазах заблестели слезы.

О, я ненавидел их.

Обняв, я прижал ее к себе.

— Я люблю тебя, Нэтти. По-настоящему люблю, такой, в которой есть цветы и романтика, и я буду боготворить тебя каждый день своей жизни.

— Райетт, — вздохнула она.

— Что я буду делать, так это налью себе кофе и посижу на террасе, держа тебя в своих объятиях. Мы будем пить кофе. А потом…

— А потом?

В ее голосе звучало счастье, и я сделаю так, чтобы так и было. Я сохраню улыбку на ее лице до самой смерти.

— А потом мы пойдем в дом, и я попрошу тебя приготовить мне блинчики с шоколадной крошкой.

Нэтти

По подъездной дорожке шла пожилая женщина. Наверное, она оставила свою машину на дороге. Когда она увидела, что мы сидим на террасе — я на коленях Райетта, — она остановилась. Она прикрыла лицо от солнца и посмотрела в нашу сторону.

— А это, любовь моя, — сказал Райетт, — моя мама.

— Держу пари, ты на нее злишься.

— Держу пари, ты тоже на нее злишься.

— Я должна злиться. Она манипулировала нами. Она привела меня сюда под надуманным предлогом. Она солгала. И все же…

Я изо всех сил пыталась собраться с мыслями, чтобы разобраться в них.

— Она сделала это, потому что любит тебя. Я также должна это учитывать.

Райетт еще крепче обнял меня.

— Я хочу поговорить с ней наедине, не возражаешь?