— «Сабвей», — немедленно потребовала я, и Фокс застонал.

— Ты не можешь быть уже голодна.

— Э-э, да, могу, Фокс. На самом деле я все время голодна. И прямо сейчас я хочу в «Сабвей». Поэтому я предлагаю тебе накормить меня.

Фокс закатил глаза и протянул мне руку, а я ухмыльнулась, принимая ее и позволяя ему вывести меня.

— Пошли, Дворняга! — Я крикнула, когда мы вышли, и мой маленький пес помчался за нами с восторженным тявканьем. — Футлонг (Прим. Это длинный сендвич длиной в фут, можно заказать в сети ресторанов быстрого питания Subway) за счет Фокса.

— Мамочка будет так рада познакомиться с тобой, — ворковала Миа, поглаживая меня по руке, пока один из моих людей вез нас в поместье Роузвудов. Мы сидели на заднем сиденье машины, мои бицепсы напрягались под накрахмаленной белой рубашкой, но рукава были закатаны, открывая татуировки на моих руках. Возможно, мне и пришлось приложить усилия сегодня вечером, но вы никогда не увидите меня нарядившимся как для бала. Кайзеру просто повезло, что я не явился весь в крови.

— Я не могу дождаться, — сказал я, мой тон был легким и отрепетированным. Она всегда покупалась на это, на эту несуществующую сторону меня. На ту, которая якобы хотела ее, влюбилась в нее. На самом деле это было смешно. И, может быть, я бы и почувствовал вину за то, что играю с её сердцем, если бы она не была такой раздражающей. Хотя нет, вряд ли.

— Я принесла тебе это. — Она вложила мне в руку грубый синий камень, и я провел по нему большим пальцем, разглядывая бесполезную вещь. — Это камень желаний. — Она наклонилась ближе, и высокий разрез на её тёмно-зелёном платье приоткрылся, пока она дышала мне в ухо. — Хочешь узнать, что я загадала, Рик?

Надеюсь, путешествие на месяц, туда, где меня нет.

— Скажи мне, — подбодрил я её, положив руку на её обнажённое колено и сжав его.

Раньше от подобных действий я просто ничего не чувствовал, а теперь меня тошнит. Я понятия не имел почему, если не считать того факта, что Роуг вернулась в мою жизнь, и ее киска заставила мой член поклясться в верности ее королевству. И я думал не просто о ее киске, я думал о ней самой. О том, как она прижималась ко мне, о том, как ее острый язычок заставлял меня смеяться больше, чем за многие годы, о том, как я смог вспомнить мальчика, которым я был задолго до того, как тюрьма превратила его в нечто жестокое и черствое. Она заставила меня снова беспокоиться о том, как выглядят мои гребаные волосы. А это было давно забытое ощущение, которое я не планировал возвращать.

Как одной девушке удалось заставить мое сердце казаться таким же хрупким, как снежинка? Это было нехорошо, все эти отвлечения. Я и так уже сделал слишком много поблажек «Арлекинам» из-за нее, и мне нужно было перестать позволять ей сжимать мои яйца в тиски, и добиться их крови, как я всегда планировал. Я даже не мог позволить себе думать о том, какой праздник траха у меня был, когда я делил ее с Джей-Джеем. Потому что потом я думал о том, что это значит, и почему мне вроде как нравится, когда Джей-Джей иногда рядом, а потом я начинал думать о прошлом и о нашей маленькой группе. И особенно мне не нравилось думать об этом в последнее время, потому что тогда я вспоминал парня, которого больше не было рядом.

Наша старая семья сократилась на одного из-за Шона. И все же я не чувствовал радости по этому поводу. Нет, я чувствовал, как во мне зарождается нечто гораздо худшее из-за Чейза. В самой глубине моей гниющей души я хотел мести за его смерть. Последние недели я провел в опустошении, потерянности и ярости, не в силах унять боль из-за него. Это было глупо, по-детски, связано с каким-то старым, забытым чувством привязанности, которое я когда-то к нему испытывал. Но он не заслуживал ни капли скорби с моей стороны, поэтому я не признавал эти чувства. Я оставил их гнить в месте, куда никогда не заглядывал. Это были не мои чувства. Они принадлежали ребенку, которого больше не существовало. Поэтому они могли умереть вместе с ним, и в конце концов боль прекратится.

Рука Мии скользнула по моему члену, лаская, пытаясь вдохнуть в него немного жизни, но теперь он был в армии Роуг, готовый сражаться и умереть на ее поле битвы. Не Мии.

Я незаметно убрал ее руку, затем наклонился и поцеловал ее в щеку. — Прости, детка, я прохожу последний курс лечения. От этого там, внизу, все немеет.

— О боже, — сказала она, нахмурившись. — Ты совсем ничего не чувствуешь?

— Ничего, — сказал я с грустным видом. Хотя киска Роуг ощущается просто отлично. Странное дело.

— Сколько еще? — спросила она, и я отвернулся.

— Я не хочу говорить об этом, Миа, — пробормотал я, как будто мне было стыдно, и она погладила меня по руке.

— Я добавлю еще целебных кристаллов в твою комнату, — сказала она. — Простыни уже простерилизованы, чтобы я могла снова начать спать с тобой?

— Нет, и я там немного… линяю, — сказал я, придумывая всякую чушь на ходу, и она ахнула.

— Линяешь? — она в ужасе выдохнула. — Как змеиная кожа?

Смех застрял у меня в горле, и я проглотил его, заставив себя сурово нахмуриться. — Я сказал, что не хочу говорить об этом.