— Мне так жаль, — прошептала я, пока вокруг меня происходил вихрь движения, и я даже не была уверена, слышит ли он меня.

Когда подъехала машина скорой помощи, вспыхнули красные и синие огни, и внезапно вокруг нас стало больше людей, больше вопросов, больше шума.

Чейза подняли и положили на каталку, но я все еще держала его за руку железной хваткой, которой он вторил, даже когда, казалось, терял сознание, его пальцы крепко сжимали мои, как будто он никогда не хотел отпускать меня.

Я забралась в кузов машины скорой помощи вместе с ним, едва поняв, как санитар усадил меня на сиденье рядом с ним, а Фокс и Джей-Джей сказали, что они последуют прямо за нами.

Я ничего из этого не слышала. Ничего из этого не видела. Потому что все, что было важно сейчас, — это мальчик, который держал меня за руку, когда я в первый раз прыгнула с пирса «Игровой Площадки Грешников». Мальчик, с которым я угнала свою первую машину. Мальчик, которого я жаждала спасти каждый божий день, что знала его. И мужчина, который сломал меня, когда я думала, что он потерян.

***

Я расхаживала перед операционной, не зная, как долго я это делала, если не считать того факта, что за окном уже вставало солнце и мои ноги горели от постоянного движения.

Фокс и Джей-Джей сидели у стены напротив двери, на их лицах было написано беспокойство за человека, находящегося в той комнате.

Я не полностью вникла в список травм, о которых нам сообщила одна из медсестер, но я слышала, как она говорила о сломанной ноге и глазе, нуждающихся в серьезной операции, наряду с несколькими сломанными ребрами, множеством ран, которые требовали зашивания, и серьезным ожогом.

Полиция показалась несколько часов назад, но одна жесткая угроза со стороны Фокса заставила их уйти. В любом случае, нам не нужна была их помощь с этим дерьмом, хотя я была уверена, что они затаились в ожидании, чтобы снова задать свои вопросы, как только Чейза переведут из операционной. Но не копы будут вершить правосудие. Мы сделаем это сами, как только убедимся, что с Чейзом все в порядке.

Двойные двери распахнулись, и оттуда вышли хирурги и медсестры, одна из них направилась к нам, чтобы сообщить последние новости о том, как Чейз.

Все, что я услышала, это тот факт, что он все еще дышал, оставив Фокса и Джей-Джея выслушивать подробности о том, какой вид восстановления и последующего ухода ему понадобится, когда каталку выкатили из операционной, и мой взгляд упал на Чейза.

Теперь его глаз был полностью забинтован, левая нога поднята и в гипсе. Остальную часть его обнаженной груди покрывало больше бинтов, чем я могла сосчитать.

Я подбежала к нему, оторвала его безвольную руку от одеял и держала ее, пока санитары катили его по коридору. Мы вошли в лифт, и я просто не сводила глаз с его лица, упиваясь его видом и ощущением его теплой руки в моей. Он был здесь. Он был настоящим. Он был живым. И не важно, что еще с ним случилось, я просто собиралась цепляться за эти три самые важные вещи. Потому что до тех пор, пока его не вернули ко мне, я смотрела на вечность без него, и как бы я ни пыталась справиться с реальностью, это была не та жизнь, в которой я хотела бы существовать.

Мы прибыли в отдельную палату, и я просто оставалась рядом с ним, держа его за руку, пока его подключали ко всем видам аппаратов, а к другой руке была прикреплена капельница. Вскоре пришли Фокс и Джей-Джей, но медсестры предупредили нас, что мы можем остаться только еще на несколько минут.

Я подняла глаза, когда они подошли и встали по другую сторону кровати, и дверь, наконец, закрылась за всем персоналом больницы, оставив нас в тишине наедине с мальчиком, которого, как мы все думали, потеряли.

— Он был у Шона несколько недель, — выдохнула я, мой голос дрогнул, и чувство вины охватило меня, когда я смотрела на изуродованное тело мужчины, которого любила столько, сколько себя помнила. — Недели и недели пыток, пока мы все оплакивали его, как будто он уже умер и ушел и…

— Не делай этого, — прорычал Фокс, перегибаясь через кровать и беря мою свободную руку в свою. — Это не твоя вина или кого-либо из нас. Шон — тот, кто заплатит за это.

— Его гребаный глаз, — пробормотал Джей-Джей срывающимся голосом, протягивая руку, чтобы схватить Чейза за плечо. Я слышала, как врачи говорили, что он ослеп на один глаз, но прямо сейчас я могла быть только благодарна, что он жив. Ужас от его травм ощущался как отдаленный намек на проблему, с которой я не могла столкнуться прямо сейчас.

— Когда мы доберемся до Шона Маккензи, он будет молить о смерти, — яростно заявил Фокс. — И мы заставим почувствовать его боль в десятки раз сильнее, прежде чем его желание исполнится.

— Хватит, — твердо рявкнула медсестра, широко распахивая дверь и заглядывая к нам. — Мистер Коэн будет без сознания в течение нескольких часов, и ему нужен отдых, если он хочет начать путь к выздоровлению. Полиция ждет внизу, чтобы взять и у вас показания.

Она бросила на нас чертовски осуждающий взгляд, но у меня не хватило духу обидеться. Без сомнения, она осуждала нас и то, кем мы были, обвиняла нас в том, что здесь произошло, но прямо сейчас я могла только согласиться с ней в этом.