— А я могу с вами? — с надеждой спросила девушка. — Мне одной ужасно скучно. Я не буду вам мешать, клянусь!

— Простите, дорогая, но в этом я вам откажу, — развел руками Котов. — Это не то место, где стоит появляться приличным девушкам. Однако обещаю, что после мы с вами непременно прогуляемся.

— Как скажете, Олег Иванович, — заметно расстроилась барышня, но спорить не стала.

Розыскник свернул послание Кондратия Евстафьевича, спрятал его в карман и шагнул к Глашеньке. После сжал ее плечи и, склонившись, поцеловал в щеку. Она зарумянилась и первой отстранилась.

— Ведите же меня завтракать, — велела она, скрывая смущение. — Вы даже не представляете, как я ужасна, когда голодна.

— Вы будете прелестны, даже если от голода откусите мне голову, — широко улыбнулся Олег.

Глашенька обернулась, округлила в возмущении глаза, и ответила:

— Что вы, право слово, голову… Голодная я могу проглотить вас целиком. Так что не советую испытывать моего терпения.

Котов рассмеялся, а после поклонился:

— Не смею и дальше будить в вас зверя. Поспешим.

— Так и быть, потерплю еще немного, — смилостивилась барышня. — Но если промедлите, то я за себя поручиться не могу. Уж больно вы аппетитный.

Должно быть, увидев в своих словах двусмысленность, она все-таки смутилась и первой направилась к выходу из квартиры. Олег хмыкнул и поспешил следом. От дурного настроения не осталось и воспоминания.

В этот раз Котов подготовился к визиту в бакалейную лавку. Проводив Глашеньку до квартиры, он заодно переоделся попроще и, попросив девушку не скучать, оставил ее наедине с книгой и конфетами, которые купил по пути домой. Далее прошел по черной лестнице, оставшись безликой тенью для прислуги, и выбрался на улицу.

Извозчика сегодня Олег взял не на Александринской площади, а когда уселся в пролетку, велел:

— На Серпуховскую.

— Как скажете, — ответил извозчик и причмокнул.

Кондратий Евстафьевич обнаружился, едва розыскник пересек порог лавки. Он стоял за прилавком и собственноручно обслуживал покупателей, и это означало, что на душе Бакалейщика неспокойно. Но стоило ему увидеть посетителя, как хозяин лавки крикнул:

— Митька!

После снял передник, кинул его на прилавок, подхватил верные счеты и направился навстречу Котову.

— Роман Андреич, извольте пойти со мной, — произнес Кондратий Евстафьевич несколько нервно. — Заждался вас.

Олег чуть склонил голову и последовал за хозяином лавки, и когда за ними закрылась дверь кабинета, произнес:

— Доброго дня, дорогой Кондратий Евстафьевич. Вы заинтриговали меня своим посланием. Отчет был более чем исчерпывающем, но, кажется, есть что-то, о чем вы не написали. Я верно понимаю?

— Верно, — кивнул Бакалейщик. Он уселся в кресло, положил на стол счеты и поправил нарукавники. — Извелся я, ваше благородие, пока дожидался вас. От нервов даже за прилавок встал, торговля меня успокаивает. Что это за чертовщина?

Олег приподнял в изумлении брови. Он уселся на стул и попросил:

— Будьте последовательны и расскажите, что вас взволновало? Иначе я не только не пойму, но и не смогу ответить. Если, конечно, у меня есть ответ. Так о чем вы?

Кондратий Евстафьевич кивнул, признавая правоту нанимателя, после вздохнул и, поднявшись из-за стола, поманил Котова за собой.

— Идемте, Роман Андреич, вы скоро сами всё увидите.

Они покинули лавку через дверь, которая вела на набережную Обводного канала. Там стояла пролетка без номера, и на козлах сидел мужик, не являвшийся извозчиком. Одет он был в серую линялую косоворотку и такого же цвета штаны. На голове его, заломленным набекрень, красовался потрепанный картуз. Молодчик, одним словом.

— Мы куда-то едем? — уточнил Олег.

— Да, Роман Андреич, — ответил Кондратий Евстафьевич, — уж не откажите, поедемте. Вы должны видеть.

— Хорошо, — кивнул Котов.

Впрочем, спорить он не собирался, лишь уточнил, потому сел в пролетку без сомнений. Подвоха от этих людей розыскник не ждал, для него попросту не было повода. Да и не в силах они были навредить магу, если, конечно, тот не был беспечен. А Олег таковым не являлся… особенно после ночного провала. Бэла и ее люди недурно его встряхнули и напомнили, сколь губительны бывают самоуверенность и недооценка противника.

Впрочем, Котов был и вправду заинтригован. По сути, Кондратий Евстафьевич ответил на все поставленные вопросы еще в отчете. Однако, видя напряженность хозяина бакалейной лавки, да и попросту желая услышать подробности, которые не были отражены на бумаге, Олег попросил:

— Любезный Кондратий Евстафьевич, а расскажите еще раз о том, что удалось узнать вашим людям.

Тот ответил удивлением во взгляде:

— Думаете, я что-то вам наврал? Проверяете?

— Вовсе нет, Кондратий Евстафьевич, — заверил Котов. — Я вам полностью доверяю и отчет прочел внимательно. Но когда человек пересказывает некие подробности в письме, особенно если это доклад, то излагаются сухие факты, идет обобщение, дабы избежать бесконечной писанины. А живой разговор способен передать больше сведений, добавляет чувств. К тому же, что-то, что показалось вам неважным, и вы это не упомянули, таковым не является для меня.