А еще у нас в свидетелях вся усадьба Воронецких и крестьяне из деревни. Свяжитесь по телеграфу с их уездом, чтобы выяснить, где ныне находятся помещики и как они выглядят. И то, что Глафира Алексеевна пропадала почти на сутки, вам тоже подтвердят, если проведут опрос.

Но чтобы уж точно не стать жертвами лени, медлительности или намеренного оговора, сыск может отрядить туда своего человека. И он подтвердит и наши слова, и то, что передадут местные представители власти. Так что единственным, что по-настоящему остается непонятным, это где Михаил находился в то время, когда были совершены убийства.

Сан Саныч допил коньяк, после потянулся за графином и налил себе еще. Сделал глоток и посмотрел на Котова.

— И все-таки я не понимаю, Олег Иванович, откуда эта безоговорочная вера особе, которая, возможно, намеренно лжет, чтобы спасти своего сообщника, кем бы он ей ни приходился?

— Да попросту ей незачем лгать, — ответил розыскник. — Судите сами, Сан Саныч. Я ни слова не говорил об убийствах Румпфа и Карасева, и тем более не описывал вид тел. Но Глафира Алексеевна назвала схожие приметы смерти. Это во-первых. Во-вторых, наше знакомство — мое собственное желание. Меня и вправду не подстерегали. Если бы было так, как толкуете вы, то Глафира Алексеевна должна была привлечь мое внимание, попросить помощи, в общем, удержать меня рядом. А дальше уже не я, а ее брат должен был бы в благодарность пригласить меня куда-нибудь.

И уж точно им не следовало в таком случае сбегать на окраину Петербурга уже на следующее утро, чтобы оборвать нити нашего знакомства. Найти их у меня не были и шанса. Они не оставили даже намека, только устные извинения, что не смогут более принимать мои приглашения. А это вам подтвердят в гостинице. Я был обескуражен, как и Федор Гаврилович, а ведь он мог бы стать для нас возможностью как бы случайной встречи. Нет, дорогой мой, я верю Глафире Алексеевне. И потому прошу вас проверить всё, что мы вам рассказали.

А еще прошу вас передать письмо Михаилу Алексеевичу, чтобы успокоить его о судьбе сестры, а заодно принудить его говорить. Глафира Алексеевна напишет это письмо при нас, и вы сможете прочитать его содержание, дабы избавиться от подозрений и переживаний. Что до самой Глафиры Алексеевны, она останется со мной. Вы знаете, я человек чести и вреда девушке не причиню. И если она вам понадобится, то вы знаете, где ее отыскать. Мы прятаться и сбегать не намереваемся. Что скажете?

Рыкин не спешил ответить. Поджав губы, он покручивал в пальцах свой стакан и размышлял. Глаша переводила взволнованный взгляд со своего защитника на сыщика, но и Котов не спешил нарушить воцарившееся молчание. Он давал приятелю время осмыслить всё сказанное. Сан Саныч имел право на сомнения, однако и то, что он услышал, могло быть правдой.

— Ну допустим, всё так и было, — наконец произнес Рыкин. — В вашу пользу можно добавить еще кое-что. К примеру, свидетельство по убийству Карасева. Если дворник и извозчик были в непосредственной близости к убийце Румпфа, особенно извозчик, то по Карасеву свидетельства дал некий господин, который подошел при осмотре тела и сообщил, что видел, как регистратор шел с молодым человеком со светлыми волосами, который был хорошо одет. И это совпало с приметами, которые мы уже имели. То есть, если допустить вашу версию, то мог иметь место намеренный оговор.

К тому же мы отыскали местонахождение подозреваемого по доносу, который получили еще вчера вечером. Однако прочитали его только сегодня и сразу же отправились к тому дому, где и обнаружился молодой человек, схожий приметами с преступником. Так что это и вправду может быть попытка выставить его виновным в двух убийствах.

Олег опустил взгляд. Стало быть, если бы не промедление полиции, то Воронецких могли бы взять еще вчера вечером, и тогда Котов не смог бы добраться до них и получить необходимые ему сведения для поимки хамелеона. Как же хорошо, что бюрократия и волокита могут быть не только во вред, но и на пользу. Иначе сейчас Глашенька находилась бы в застенках, а не в гостиной сыщика.

— Каков подлец, — пробормотал Олег и пояснил на вопросительный взгляд Сан Саныча: — Я говорю, каков подлец, как всё рассчитал. Если бы всё случилось, как надеялся убийца, то мы бы вовсе не узнали правды. Воронецкие бы вряд ли открыли свои имена, а Глафира Алексеевна продолжала молчать об убийстве Федота Афонина. У него бы могло всё получиться.

— Я не сказал, что верю, — отозвался Сан Саныч, — но допустил, что всё было так, как говорите вы. Хорошо, я постараюсь передать письмо арестованному, но имейте в виду, это не рыночная кража, и дознание ведется особо. Но я постараюсь передать письмо, и выслушаю, что ответит арестованный. Заодно отправлю телеграмму и буду ждать ответ. Если всё подтвердится, то… — он усмехнулся, — мы вновь остаемся без подозреваемого.

— Отчего же? — удивился Олег. — Есть Мефодий Парамонович, есть Дарья, а это уже имена людей, а не приметы, по которым можно задержать половину Петербурга.

— Вот это верно, — хмыкнул сыщик. — И вы, барышня, мне этих людей непременно опишите, когда закончите ваше письмо. Сейчас я принесу вам бумагу и писчие принадлежности.

Глашенька прижала ладони к груди, в глазах ее опять блеснули слезы, но в этот раз это были слезы благодарности, и Сан Саныч едва приметно покривился:

— Не стоит, барышня, я еще не уверился в вашей искренности и не получил ей подтверждений, и тем более не исполнил только что данного обещания.