Но несколько дней спустя, когда кто-то с его стороны поступил точно так же, он несколько часов возмущался, как все это несправедливо.

– Они вырвали это из контекста! И это было пять лет назад. Неужели они не видят, что он изменился?

Однажды Эйвери решил, что компании должно быть разрешено отказывать в обслуживании по любой причине. На следующий день за то же самое нарушение следовало бы наказать другого человека. В понедельник человека ни в коем случае нельзя наказывать за проявление свободы слова на работе, но к пятнице он хотел, чтобы кого-нибудь уволили именно за это.

– Юридически, частный работодатель имеет право защищать свой бизнес, - попытался объяснить Грей.
– Вы можете соглашаться или не соглашаться с юридическим прецедентом, но переходить с одной стороны на другую - лицемерие.

Эйвери только закатил глаза и сказал:

– Я не виноват, что ты слишком глуп, чтобы понять.

Грей не обратил внимания на оскорбление. Когда Эйвери назвал его «тупым», это было все равно, что если бы кофейник назвал хрустальные бокалы черными. Знания Эйвери о предметах, о которых он болтал, были на грани несуществующих. Он знал лишь то немногое, что почерпнул из мемов в социальных сетях и случайных статей в «Хаффингтон Пост» (американское интернет-издание). Кроме этого, он никогда не утруждал себя самообразованием. Если ему случалось увидеть статью с заголовком, с которым он был не согласен, он сразу же называл ее «фейковыми новостями» и отказывался ее читать.

Грей терпеть этого не мог. Родители учили его, что основные СМИ рассказывают только часть истории, и что большая часть того, что они сообщают, это просто дымовая завеса, призванная отвлечь внимание от реальных проблем. Единственный способ приблизиться к истине - услышать все стороны истории. Его учили собирать информацию по всему политическому спектру, сравнивать и противопоставлять то, что говорилось, и то, о чем умалчивалось, чтобы собрать воедино что-то похожее на правду. Семейные ужины в его доме никогда не сводились к тому, чтобы провести день вместе. Они всегда сводились к спорам, выдвинутым аргументам против его отца или брата. Логические ошибки всегда указывались как таковые и не принимались во внимание, а обзывательство означало, что ты проиграл, независимо от того, насколько правым ты себя считал.

А если ты победил?

Затем ты должен был вернуться и отстаивать противоположную точку зрения на следующий день. Будучи подростком, Грей проводил в библиотеке больше часов, чем кто-либо из его знакомых. Пока другие дети ходили на футбольную тренировку или делали домашнее задание, Грей просматривал старые судебные дела или изучал статистику, еще одна вещь, которой его научили не доверять, но которую в какой-то степени можно было использовать в разрешенных семьей спорах, в поисках какого-нибудь факта или прецедента, которые могли бы помочь ему выиграть следующее обсуждение. Он даже завалил несколько тестов в школе, потому что был слишком занят подготовкой к тому, с чем сталкивался каждый вечер за ужином. Если только у них не было рвоты или температуры, он и его брат должны были быть готовы решить любую проблему по требованию отца.

С другой стороны, он был чемпионом своего дискуссионного клуба все четыре года в старшей школе. И именно в дискуссионном клубе он встретил своего самого близкого друга Чарли.

Но Эвери не понимал, что такое взаимовыгодный, основанный на фактах процесс обсуждения и полемики. Когда Грей указал на то, что в своих аргументах Эвери прибегал к ложному выводу о соломенном чучеле (логическая ошибка, когда человек опровергает аргумент, искажая его позицию), Эвери только моргнул в замешательстве. Когда Грей возражал против одного из пунктов Эйвери, у Эйвери не было аргументов. У него не было логики. Как только ему бросали вызов, он прибегал к обзывательствам. Если Грей не соглашался, он автоматически становился глупцом, расистом или невеждой. Не важно, что Эйвери никогда не мог объяснить, что в точке зрения Грея было неправильным или что из этого якобы делало его расистом.

– Если ты обзовешь меня, это не положит конец спору, - попытался возразить Грей.
– Это только доказывает, что у тебя нет аргументов.

Эйвери закатил глаза и с удвоенной энергией принялся печатать на своем телефоне, явно рассказывая миру, каким отсталым и ужасным был его благодетель. Грей задавался вопросом, насколько сильно Эйвери жалуется на него в Интернете. Он задавался вопросом, вернется ли все это, чтобы укусить его за задницу в один прекрасный день.

Теперь, проведя большую часть дня в общении с людьми, у которых были реальные проблемы, меньше всего ему хотелось иметь дело с неблагодарным сопляком на своем диване.

– Так вот, послушай, - сказал Эйвери, не отрываясь от телефона.
– Какой-то идиот-учитель из Флориды...

– Мне все равно, - сказал Грей.
– И я чертовски уверен, что не хочу об этом слышать.

Эйвери закатил глаза.

– Я не виноват, что некоторые из нас заботятся о справедливости в этом мире.

Грей стиснул зубы. Лучше было бы развернуться и уйти, но Эйвери умел его подстрекать.

– Я коп. Как насчет того, что это говорит о том, что не заинтересованы в правосудии вы?

– Ну, мы все знаем, как ведут себя копы. Сегодня в кого-нибудь стреляли?

– Нет, но я испытываю искушение застрелить кого-нибудь из поколения миллениалов прямо сейчас.

Эйвери вздохнул с преувеличенным отвращением.

– Люди всегда неправильно употребляют это слово. Я не миллениал. Миллениалы - это люди, достигшие совершеннолетия в начале тысячелетия, а не те, кто родился в начале тысячелетия. Это значит, что миллениал в этой комнате - ты, а не я. Я принадлежу к тому поколению, которое пришло после этого. Я думаю, к поколению Z.