Бриллианты или еще какие-то украшения? Возможно. Очень возможно. Антиквариат? Тоже ничего удивительного. Вот только какого размера должен быть тайник, чтобы в нем спрятать несколько десятков картин? Хотя почему несколько десятков? Некоторые живописные полотна стоят столько, что и продажи одного хватит до конца дней. Кстати, не на деньги ли с продажи тщательно сохраняемого наследства художник Никаноров и его жена безбедно жили после того, как впали в официальную опалу?

Своими мыслями Горелов поделился с мамой. Та, выслушав его сомнения, непочтительно фыркнула.

– Сын мой, как у меня получилось вырастить тебя совершенно темным человеком, ума не приложу? Узнать, чем владели Токменевы, проще простого.

– И как же? – Горелов невольно залюбовался мамой, у которой горели глаза каждый раз, когда она садилась на своего любимого конька.

– С 1907 по 1917 год в России, а точнее, в Санкт-Петербурге издавался журнал «Старые годы». Это был ежемесячник для любителей искусства и старины, выпускаемый при Кружке любителей русских изящных изданий. К нему, к слову, имел отношение барон Врангель, но это нам сейчас ни к чему. Журнал печатал материалы по истории русского искусства, а также давал описания общественных и, что немаловажно, частных коллекций. Он информировал об аукционах и частных продажах произведений искусства как в России, так и за рубежом, знакомил с деятельностью музеев, поднимал вопросы сохранения памятников искусства и старины в России. В составе редакции работали Рерих, Грабарь, Лукомский…

– И что мы с этого имеем? – прервал ее Вадим. Мама могла перечислять известные имена до бесконечности.

– А то, что каждый год осенью, когда заканчивались летние отпуска, выходил строенный номер, посвященный одной тематике и объединявший все материалы по ней. Один из сборников назывался «Старые усадьбы. Очерки русского искусства и быта». А в делах редакции, что общеизвестно, сохранились подробные списки губерний России, славящихся своими старинными усадьбами. Ты же понимаешь, что я хочу сказать?

Мама смотрела на Горелова, хитро улыбаясь. Он озадаченно размышлял, что она имеет в виду, и вдруг понял.

– Ты подняла эти журналы? – воскликнул он. – Когда переехала в Токменевку.

– Разумеется. – Мать снова фыркнула. – Я же ученый, историк. Разумеется, когда ты купил и восстановил имение Токменевых, я потратила время, чтобы разузнать как можно больше о месте, в котором собираюсь жить. Генерал Никита Токменев не был бедным человеком, вот только его жена Варвара оказалась совершенно равнодушна к драгоценным каменьям. Она вела простой образ жизни, практически не выезжала из усадьбы, чуралась балов и приемов. Супруги увлекались искусством, правда, предпочитали не живопись, а антикварную посуду.

– Точно. Я же сам рассказывал Дорошину и его жене про серебряную посуду, которой славилось поместье. Ты мне про нее говорила.

– Именно. Хорошо хоть вспомнил, а то вечно пропускаешь мои рассказы мимо ушей. В Токменевке хранились дворянские сервизы, изготовленные известнейшими мастерами России и Франции. В журнале «Старые годы» перечислялись имена Сазикова, Овчинникова, Хлебникова, братьев Грачевых и даже Фаберже. То есть всех, кто делал столовые приборы для императорского двора.

Горелов слушал с неослабевающим вниманием.

– После революции усадьбу сожгли, – медленно сказал он.

– И разграбили. Это случилось в феврале 1918 года. Революционные крестьяне спалили главный усадебный дом, скотный двор, каретный сарай, уничтожили библиотеку имения. Я уверена, что все ценности Токменевки тогда же и пропали бесследно.

– Но арест Гавриила Леонтьева и тщательный обыск в его доме последовали значительно позже. Уже после Савинковского мятежа, который, как мы знаем, произошел в июле, и Рыбинск был его центром. Павла Киреева говорила, что Лиза Токменева с няней переехали в Москву осенью, а случилось это сразу после ареста дяди. Смотри, что получается. Адвокат Леонтьев был весь в долгах, которые смог погасить только после того, как наложил лапу на наследство своих племянников, над которыми оформил опекунство. Можно предположить, что все ценности он из Токменевки вывез. Иначе бы Петр не искал их в ходе обыска. Знал бы, что они пропали при разграблении имения. Только во время обыска он их не нашел, зато навсегда перестал общаться со своей сестрой Лизой, уехавшей в Москву и безбедно жившей там до самой смерти. Скорее всего, она, в отличие от брата, знала, где хранятся отцовские ценности. С ней адвокат Леонтьев поделился этой тайной. Знать бы еще почему.

– На этот вопрос отвечает метрическая книга, которую я нашла, – с достоинством ответила мама. – Есть запись от сентября 1918 года, которая гласит о том, что Елизавета Токменева родила ребенка мужеского полу, который прожил всего неделю. Правда, за это время она успела записать его как Никиту Леонтьева.

– Назвала в честь отца и записала на фамилию дяди? А брат при этом называл ее распутницей. Получается, что адвокат Леонтьев соблазнил свою племянницу? И от этой кровосмесительной связи родился ребенок, который вскоре умер?

– Похоже, что так, – согласилась мама.

– Адвокат скончался от пыток, ребенок умер, Лиза уехала в Москву и вышла замуж за художника Никанорова, написавшего ее портрет в детстве. Похоже, он знал ее постыдную тайну. А она из благодарности поделилась с ним другой тайной и отдала родительское сокровище, которое им удалось перевезти в Москву и надежно спрятать от чужих глаз. И то сокровище спрятано где-то в доме. Но, мама, как такое возможно? Если речь идет о сервизах и столовом серебре, то это не какой-то там бриллиант, который можно засунуть в щель в полу. Как так получилось, что за все эти годы его не нашли? Даже при ремонте, который делали Киреевы?