— Понятно, а кроме тебя?

Чувствовалось, что я наступил на какую-то очень больную мозоль. Даже при ее выдержке, проблема существовала, и настолько сильная, что пробила весь ее панцирь и лезла наружу, как только что размножившийся паразит в теле жертвы.

Я попал во что-то очень чувствительное, и теперь сам жалел о своем вопросе.

— Что за видения? — она с трудом справлялась с собой, но вопрошающий есть вопрошающий. Она будет задавать вопросы даже если ее разбудить посреди ночи.

— Ну вот этот последний мир. Настолько все коротко, гладко, безболезненно. Один вдох, и я вышел, точно навсегда. Теперь вообще думаю, а был ли этот мир вообще?

— Это хорошо, что ты об этом думаешь. И аппетит есть. Не волнуйся, скорее всего, чего-то надышался. Мир был, но из-за того, что ты там чего-то глотнул, он показался тебе иллюзорным.

— Ага. А символ тогда как? В случайном мире, символ той же расы? Монумент, символ, и все это непонятно где, куда меня случайно забросило. Или неслучайно?

Она снова вздрогнула. Я дал себе зарок помолчать, иначе лечить тут скоро придется не меня, а ее. Какой все-таки нежный островной народ. Ладно я, ну пусть даже шизофреник, но я как-то почти и не волнуюсь на этот счет.

— Может, символа и не было. — Пошла она на попятную. — Вдохнул, да хоть через поры какой-то галлюциноген вошел. И увидел символ, какую-нибудь несуществующую комбинацию того, что встречалось тебе раньше и отложилось.

Я кивнул.

— А монахи тогда как? Тоже через поры?

— Какие монахи? — Они присела, прямо у раковины, прямо на пол. Просто что-то почувствовала слабость. Все-таки, я пережал. Про монахов то я еще не отчитывался.

Она ведь будет задавать вопросы, даже теряя сознание. Вообще никаких стоп-сигналов и тормозов. Научили выпытывать, не научили вовремя останавливаться.

Вместо того, чтобы ответить, я подошел и присел рядом.

Обнял ее за плечи.

— Давай ты отдохнешь чуть-чуть, и я все-все тебе расскажу. И нарисую. Каждый свой глюк в красках опишу. Ты не спеши, дыши. Вдох, медленный выдох. Еще раз.

Про монахов она знала. Мне, кто участвовал в сотнях допросов, иногда длящихся днями напролет, мне ли этого не видеть. Даже когда рассказываю лишь я — смотреть и анализировать то это не мешает. Я видел ее реакции, умел их различать. Она — вообще единственный человек в этом мире, с которым я когда-либо общался. Может — и мира то нет, она одна, а все остальное — лишь дополненная реальность.

Но ее мимику, микродвижения губ, уголков глаз, подрагивания жилки на шее, крохотные движения пальцев, словно она что-то смахивает со стола, или с экрана, покачивание ногой, которое ей кажется незаметным, чуть, на миллиметр, приподнятое плечо. Расширяющиеся и сужающиеся зрачки, частота морганий… Я только один список мог перечислять долго. И в каждом элементе можно было найти свои тонкости.

Наверное, это невозможно, я даже соглашусь. Но только не в том случае, если это твое единственное развлечение в замкнутой комнате.

Они добились того, на что и нарывались. Отстранив меня от всей прочей информации — они оставили мне один единственный ее источник — вопрошающую и ее движения.

В этом мире я настроен на нее, как чуткий радиоприемник. С электронной подстройкой под волну. Что бы она ни делала, я чувствовал ее, знал, правду, полуправду, ложь, которой она почти никогда не баловалась.

Про монахов она знала. Я облегченно выдохнул. Но рано радовался.

— Значит, у тебя это монахи, — кивнула она.

— У меня? А у других кто, бегемоты?

— Кто такие бегемоты?

— Звери такие есть на Земле, не отвлекайся. Большие добрые звери. Но видят плохо, могут не заметить и наступить. А при их весе — это не их проблемы.

— Часто наступают? Живут в континенте Африка? А разве они не вымерли?

— Что у других? Не монахи?

— Неважно. Нет никаких монахов. Есть психопрофиль. Считается, что шагающего можно свести с ума. Нам это незачем, мы этим не баловались, сразу скажу. Но тему изучали, как ты понимаешь. А сейчас — особенно, с тех пор как началась эта заваруха с исчезновениями.

— Но если шагающий сойдет с ума, он же все равно у вас появится.

Она не ответила. Значит да. Значит, не просто теоретически появится, я появлялись, и не раз. Свихнувшиеся шагающие, которых они держали в закрытых камерах. Или изгоняли их из своего мира, чтобы не тратить силы? Или наоборот, исследовали по посинения. Какой материал.

— Удалось хоть кого-то откачать? — спросил я. — Привести в чувство?

— Редко получается, — кивнула она. Сколько же их тут, запертых сумасшедших? Я-то думал, что эта планета — тюрьма для шагающих. Теперь оказывается, это просто такой курорт? Филиал психбольницы для реабилитации безнадежных?