— Что сказали? — спросил я, прерывая молчание.

— Не видели, мол, никого особенного, но могут ведь и молчать. Дело в другом, — отец на ходу закурил и пару раз хрипло кашлянул. — Сейчас увидишь. Просто я на эти квартиры, ещё когда Кузьмин у нас работал, внимание обращал. Нечисто всё с ними, но не до того нам тогда было. Да и вообще, не было признаков серии, хотя подозрения у меня водились, что происшествия как-то связаны.

— Так пропажи ведь были, и убийства тоже. Хотя прокурор и отказные материалы подписывал, но всё равно хвосты торчали. Как проверка областная раньше не усмотрела нарушений законности?

Я уже подзабыл подробности из работы местной прокурорской системы в этом времени, а отец мне напомнил.

— Из областной прокуратуры? — хмыкнул он. — Да они с прошлым прокурором вась-вась. Известно, как областные проверяли: приедут, следака за волокиту показательно наградят выговоряшником по никчёмному дельцу, и какого-нибудь помощника прокурора по гражданскому надзору пожурят. Справку напишут, что меры приняли на месте, а в остальное нос не суют, серьёзные дела спустя рукава проверяли. Потому что банька на берегу их ждала, шашлычки и девки, на «субботник» вызванные. Вот так и жили… А показатель у них — сколько ментов засадить, основной это был. Так они его всегда выполняли, потому что время такое, и многие наши вправду по кривой дорожке пошли. Ментов сажали, а в своём глазу бревна не замечали. Но сейчас у нас с прокуратурой все ровно. Если не считать эти отказные. Тем более, что раньше по квартирным махинациям людей не убивали, а было просто — обманули и прогнали.

— Не убивали? — уточнил я.

— Не убивали, — отец кивнул, — работали иначе. Будто в банде были другие люди. А потом их поменяли, наверное, на Ганса и ему подобных отморозков.

— Слишком мягкие? — я усмехнулся. — Поэтому и заменили?

— А кто знает, Пашка? Или кто-то сел, остальные побоялись, что он их заложит, сами упали на дно. А деньги-то с квартир идут неплохие. Просто было несколько случаев как раз в те времена, когда как раз хаты начали приватизировать и продавать. Вот и появились тогда мошенники, просекли сразу новую золотую жилу.

Мы проезжали мимо пустующих дач, затем мимо дачи, где скрывался Рудаков, уже опечатанной. Понял, куда едет отец — поговорить с теми бомжами, которых я тогда видел перед погоней.

— Спаивали, обманывали, — перечислял отец. — Время тогда же помнишь, народ только в путь облапошивали. Тогда всякие «МММ» уже появились, прочие Лёни Голубковы, и вот с квартирами почти то же самое началось. И тогда, у нас в городе было дело, что якобы участковый ходил с этими мошенниками.

— А кто? Настоящий участковый?

— Не, — он поморщился. — В форме просто, представлялся, вот, я ваш новый участковый, а милиции тогда верили. Это сейчас нас больше бандитов порой боятся, — отец хмыкнул. — И вот он говорил им, что новый участковый, а это господа предлагают вам свою квартиру в бизнес заложить… чё-то такое предлагали, а народ падкий на такие слова, думал, деньги посыпятся. Ну а ещё домики в деревне показывали, типа, там пока поживите, а мы тут всё утрясём. Короче, квартиру приватизировали, отписывали — и хрясь! Уже ты бомж, побираешься на помойке. И угадывали как удачно, одиноких стариков, у кого родственников не было. Вот с одним бомжом тогда говорил, но там так всё оформили, что никак доказать никто не смог, что он там жил. Да и память у него с провалами…

Вот и нужное место. Бомжей сейчас было меньше, чем в прошлый раз. Когда мы остановились, все уставились на нас. Они сидели втроём вокруг большой кастрюли и что-то оттуда хлебали. Судя по всему, туда скидали всё, что было съедобного под рукой — китайская лапша, приправы от неё, макароны, картошка с огорода, сухари, наверняка просроченная китайская тушёнка, банки от которой валялись неподалёку, гречка… Не знаю, как это на вкус, но зато горячее.

Двоих я помнил, видел их на этом самом месте. Вот этот лохматый мужик тогда варил картошку, сейчас у него под слоями драной одежды видно старую полосатую майку, и этого деда в ушанке тоже помню. Третьего я не видел, остальных здесь не было.

— Начальник, да мы же всё уже обсудили, — бомж-повар всплеснул руками. — Ну чего я ещё вспомню… на трезвую голову-то? А, — он пристально уставился на меня. — А я и тебя помню, мимо бежали, а потом как на войне стало: пули туда-сюда летают, машины бьются. Ну, куда ж так-то, я думал, в городе только бандиты стреляются, так уже и сюда добрались. Как на войне, говорю.

— А ты, никак, воевал? — с усмешкой спросил отец.

— Нет, — хитро протянул бомж. — Но служил я подводником, и в командировки куда только не отправляли. Во Вьетнаме даже был…

— Да не сочиняй, — батя отмахнулся. — А то начнёшь опять, как американский линкор потопил.

— А-а-а! — бомж вскочил на ноги. — А я вас не признал, товарищ майор. Вы же тогда…

— Тебя он недавно спрашивал, — злым голосом сказал другой бомж, дедок в шапке-ушанке. — Приезжал. Вы с Генкой Хромым в город как раз за водярой пошли, а он приезжал. Я же тебе говорил про него, когда ты без Генки вернулся, а ты забыл опять, дурья твоя башка. Память дырявая.

— Тебя искать и приезжал, Петруха, — отец полез в карман куртки и достал оттуда чекушку. — Видел тебя давненько, спрашивал про квартиру, и вот снова вспомнил. Выпей, тоже память освежи.