“Мне жаль”. Я сдерживаю слезы, не желая его расстраивать.

“За что ты извиняешься? Это моя вина, Грейси”, - шмыгаю я носом, отступая назад.

Глаза моего отца заглядывают мне через плечо и немного расширяются, прежде чем его щеки краснеют. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Эви свирепо смотрит на него.

“Не думаю, что я спрашивала твои цифры сегодня утром. Что ты ел сегодня утром? Как насчет обеда? Ты обедал? Почему ты думал, что тебе нужно так много инсулина?" Как ты можешь забыть, что уже принял дозу? Почему—”

“Солнышко”. Губы Донована прижимаются к моему уху. “Все в порядке”. Его рука обхватывает меня сзади и немного отрывает от кровати. Эви делает шаг вперед и обнимает моего папу. “Сделай вдох”. Он целует меня в мочку уха, и я киваю, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.

“Хорошо, мистер Холл. Мы собираемся перевести вас наверх”.

“Мне не нужно оставаться на ночь. Я уже сказал об этом другому доктору”. Папа пытается отмахнуться от медсестры.

“Ты остаешься, и это окончательно”, - говорит Эви, прежде чем я успеваю что-либо сказать.

“Хорошо”, - быстро соглашается с ней папа. Какого черта? Для меня это была бы десятиминутная борьба, но все работает.

“Ты думаешь, в комнате есть стул? Я схожу за сумкой и вернусь переночевать”, - говорю я, и рука Донована крепче обнимает меня.

“Тебе не обязательно оставаться, милая”, - говорит папа.

“Но тебе нужно —”

“Я останусь”, - заявляет Эви, и я открываю рот, чтобы возразить, но быстро закрываю его.

Я не уверена, как с этим справиться. Если бы это был Донован, я была бы такой же, поэтому я стараюсь помнить об этом. Я не привыкла к таким переменам, но мне нравится видеть, что кто-то еще так же беспокоится о здоровье моего отца, как и я.

“И я заберу Грейси с собой домой”, - говорит Донован, и мой папа улыбается ему.

“Я был бы признателен за это, Донован. Спасибо”. Папа кивает.

“Теперь, когда мы со всем этим разобрались, пришло время перевезти вас”, - объявляет медсестра, поднимая боковую перекладину кровати.

“Хорошо”. Я подхожу ближе и еще раз обнимаю своего отца. “Я вернусь завтра”. Я целую его в щеку.

“Люблю тебя, тыковка”. Он целует меня в ответ.

“Я тоже люблю тебя, папа”, - говорю я, прежде чем Донован берет меня за руку и выводит из больницы.

“Хочешь пойти забрать кое-что из своего дома?” спрашивает он, и я пожимаю плечами. “Хорошо”. Он прикасается своими губами к моим. “Все в порядке, солнышко”, - пытается успокоить меня Донован.

Я заставляю себя улыбнуться, потому что хотела бы, чтобы это было правдой. Сегодня я все испортила. Мой папа привык, что я забочусь о нем, и я пропустила один шаг. Я могла потерять его, и мое сердце болит при мысли об этом.

Если я не позабочусь о нем, я могу его потерять. Но если мне придется потратить свою жизнь на заботу о моем отце, я могу потерять Донована. Мысль о том, чтобы остаться без любого из них, невыносима, и я закрываю глаза. Я не готова выбирать.

Глава двенадцатая

Донован

Грейси молчит всю дорогу до своего дома и пока собирает сумку. Только когда мы возвращаемся ко мне домой и она кладет свою сумку на кровать, я вижу настоящую печаль в ее глазах. Кажется, она неохотно находится здесь, но, возможно, из-за того, что ее отец остается на ночь в больнице, она не хочет оставаться одна.

“Эй”, - мягко говорю я, и она поворачивается от кровати лицом ко мне. “Ты бы предпочла остаться у себя дома на ночь?” Я рассматриваю ее двуспальную кровать в ее комнате, и меня даже не волнует, что она слишком мала для нас обоих. “Я мог бы спать на полу”.

Она улыбается, и я вижу слезы в ее глазах, прежде чем она подходит и обнимает меня. “Нет, я хочу остаться здесь на ночь. Я хочу быть с тобой в этой постели”.

“С ним все будет в порядке”, - успокаиваю я ее, и она кивает, уткнувшись мне в грудь. “Скажи мне, что происходит в твоем сердце, солнышко”.

Она пожимает плечами, и я целую ее в макушку, ожидая ответа.

“Я просто чувствую, что подвела его. Я должна была перепроверить его, я должна была напомнить ему, я должна —”

“ТССС”. Я замедляю ее вращение и слышу, как она шмыгает носом. “Ты хорошая дочь и невероятная женщина. Твой папа болен не потому, что ты сделала что-то не так. Люди забывают, солнышко”.

“Он мог умереть”.

“Ты могла умереть в машине по дороге в больницу”. Мои руки сжимаются вокруг нее при этой мысли, но мне нужно, чтобы она поняла причину. “Посмотри на меня”. Когда она наконец поднимает подбородок и ее глаза встречаются с моими, я смахиваю ее слезы. “Я никуда не уйду, и он тоже”.

“Но как насчет —”

Я качаю головой. “Ты можешь играть в игру "Что, если" весь день. Я знаю, потому что я это делал”. Я пожимаю плечами, пока она ждет от меня объяснений. “Ты никогда не спрашивала меня, откуда у меня эти шрамы”.