Медичка похлопала длинными ресницами, глядя на меня и ожидая продолжения.

— Перевезти их на станцию, передать гражданским властям, — сказал я. — Всё-таки наш эсминец — не тюремное судно.

— Вы хотите знать, готовы ли они к транспортировке? — спросила медичка. — Забирайте в любой момент. На половине из них пахать можно.

— А раненые? — спросил я.

— В стабильном состоянии, — сказала она. — Можете забирать.

— Отлично, — улыбнулся я. — Приятного чаепития, Елена Вольдемаровна.

— Можно просто Елена, — похлопала она ресницами.

Пусть она была старше меня по возрасту, от неё всё равно исходила волна очарования, словно бы она пускала в ход весь арсенал своих женских приёмчиков.

— Тогда и вы меня зовите Алексеем, — сказал я.

— Хорошо, Лёша, — улыбнулась она, глядя мне прямо в глаза.

Перевозить арестованных пиратов придётся в несколько заходов, челнок не вместит шестнадцать человек плюс охрану. Да и на станции нужно подготовить места для этих молодчиков. Это тоже пришлось улаживать мне.

Из медблока я отправился на узел связи, где заместитель Каргина, оператор третьего класса Дулбич. Моё появление для него стало сюрпризом, и далеко не самым приятным.

— Господин лейтенант! — воскликнул он, подрываясь с насиженного места.

— Вольно. Вызови станцию, будь добр, — попросил я.

— Сию минуту, господин лейтенант! — выпалил связист.

Он что, меня боится? Вот уж чего, а поводов для того, чтоб меня боялись подчинённые, я не давал. За своих людей я, наоборот, готов был стоять до последнего.

— U-681, дежурный, слушаю, — прозвучал голос из снятых наушников Дулбича.

Связист протянул их мне красноречивым жестом.

— «Гремящий», лейтенант Мясников, — представился я, натягивая наушники на голову.

Пришлось изогнуться в не самой удобной позе, чтобы они вообще дотянулись.

— Слышу вас хорошо, лейтенант. Чем могу помочь? — донеслось из наушников.

— Может ли станция принять арестованных? — спросил я.

— Сколько?

— Шестнадцать человек, из них четверо раненых, — уточнил я.

— Одну минуту.

Дежурный справился чуточку быстрее.

— Прислать за вами челнок побольше? — спросил он.

Вот я идиот. Вместо того, чтобы капать на мозги ефрейтору, отрывать его от дел, и так далее, мог просто вызвать исправный челнок со станции. Свободный стыковочный шлюз на эсминце имелся. И на станцию я попал бы гораздо раньше.

— Буду очень признателен, — сказал я. — Только охрану пришлите свою.

Стыценко всё равно придётся вызывать, чтобы вернуться на «Гремящий». Но на станцию я лучше доберусь в компании выживших пиратов.

— Понял, ожидайте, — сказал дежурный.

Конец связи.

Вызвал взвод охраны. Да, со станции прибудут их собственные безопасники, но по эсминцу конвоировать пиратов всё равно придётся нашим. Даже если эти мерзавцы задумают что-то, у них всё равно не будет ни единого шанса на успех. На коллективный суицид — возможно.

Я и сам сходил до оружейки, взял под роспись табельный пистолет «Кракен-12». Арсенал на «Гремящем» внушал уважение, для каждого члена экипажа имелся свой личный ствол, и за мной был закреплён этот самый «Кракен». Разработан специально для космофлота, для офицерского состава. Бластер с регулируемой мощностью, батарея на пять сотен выстрелов. Я выставил силу заряда на минимум, превращая его в нелетальное оружие, но даже так пирату будет несладко, если я по нему выстрелю. Надолго выведет из строя.

А затем мы принялись выводить пиратов по одному из медблока.

Не все из них вели себя как уверенные в себе головорезы, которые отчаянно храбрились, отпуская скабрезные шуточки, многие выходили, понуро склонив головы и не реагируя на внешние раздражители. Некоторые, впрочем, хищно озирались по сторонам, косо поглядывали на наше табельное оружие, лелея надежду захватить ствол какого-нибудь растяпы и вырваться на свободу. Или хотя бы навести шороху перед смертью.

Но никому из них не давали и шанса. Выстроили лицом к стене вдоль коридора неподалёку от шлюза, лежачих выкатили отдельно, все находились под бдительным надзором нашего взвода охраны. Их взводный, лейтенант Кощеев, который меня, скажем так, недолюбливал, лично явился со своими подчинёнными. В скафандре и с таким же «Кракеном», как у меня.

— Приспичило же тебе… — проворчал он. — До завтра не дотерпел бы?

Его, как и многих других, оторвали от законного отдыха. Да, по моей прихоти.

— Нет, — сказал я.

Челнок со станции приближался к нам медленно, словно черепаха, словно муха в патоке. Я даже начал немного нервничать, особенно в присутствии шестнадцати абсолютно враждебных мне человек.

Наконец, транспорт пристыковался, шлюз открылся. Из челнока вышел безопасник в чине сержанта, с тремя полосками на погоне, пожал руку мне, Кощееву.