Ной целовал впадинку на моей спине, дожидаясь, пока моя киска перестанет пульсировать вокруг его пальцев, чтобы убедиться, что я ощутила все до последней капли удовольствия.

Я наклонилась, прижавшись лбом к бортику ванны, мое тело обмякло, пока я пыталась отдышаться, и вздрогнула, когда Ной вытащил из меня свои пальцы.

— Это моя малышка, — пробормотал он. Я открыла глаза, когда Ной присел передо мной, поднес пальцы к носу, вдохнул, и прежде чем сунуть их в рот, из его горла вырвался гортанный звук. — Абсолютное, блядь, совершенство.

Глава 15

Ной

Должен быть принят официальный закон, запрещающий мне готовить. На самом деле, мне действительно следовало бы запретить появляться на всех кухнях мира. Я ни хрена не умею готовить. Единственное блюдо, что мне удавалось не испортить, — это блины.

Сиенна вышла из ванной, ее мокрые локоны лежали на плечах, оставляя мокрые пятна на футболке, которая была на ней. Моя футболка. Моя девочка.

— Ты умеешь печь блины? — приподняла бровь Сиенна.

— Умею.

— Ты мог бы рассказать мне об этом в тот день, когда я накормила тебя резиной, замаскированной под блинчики.

Я перевернул готовый блинчик и положил его на тарелку на столе.

— Тогда я еще не разбирался в блинчиках. Это недавно приобретенный навык.

Она села и нахмурилась, изучая меня.

— Насколько недавний?

Я повернулся к ней спиной, наливая тесто на сковородку.

— Совсем новый.

— То есть ты научился печь блины за последние пару недель?

— Что-то в этом роде.

Последовало молчание, и я понял, что мозг Сиенны интенсивно работал, размышляя о том, почему я научился готовить одно из ее любимых блюд за то время, что мы не были вместе.

Я прочистил горло.

— Наверное, я хотел научиться делать что-то, что напоминало бы мне о тебе. — Я повернулся лицом к Сиенне. — Запах блинчиков и то, как ты их ешь, напоминают мне о тебе каждый гребаный раз.

Невозможно было не заметить, как смягчилось выражение ее лица, как засияли любовью эти зеленые глаза.

— Если бы не тот факт, что ты научился печь блины за то время, пока я пыталась собрать по кусочкам свое сердце, я была бы чертовски впечатлена.

Я хмыкнул и положил еще один готовый блинчик на стопку и полил сиропом. Сироп растекся по горячим блинчикам, и по кухне распространился приторно-сладкий аромат.

— Я с удовольствием вела бы себя как женщина, считающая калории, но сейчас мне не до этого, потому что я умираю от голода. — Сиенна взяла два блинчика и добавила к ним еще сиропа.

Я наблюдал, как Сиенна ест, время от времени высовывая язык, чтобы облизать губы, и тихонько стонала от удовольствия.

— Это так вкусно!

— Все становится вкусным, когда я в этом участвую, — подмигнул я, и Сиенна приподняла бровь.

— Осторожнее. Ты все еще сексуален. Излишняя самоуверенность может все испортить.

Я сел и откинулся на спинку стула.

— Повтори это, когда мой член будет у тебя во рту.

Она сглотнула.

— Да, мне нечего на это возразить.

— Хорошо. А теперь доедай свой завтрак.

Она так и сделала. На самом деле, я никогда не видел, чтобы Сиенна ела так много. Она говорила и ела, улыбалась и смеялась, и я наконец-то снова увидел девушку, в которую влюбился. Сильную, уверенную в себе, от которой захватывало дух.

Расправившись с едой, Сиенна вытерла рот бумажной салфеткой и положила ее на свою тарелку.

— Эти блинчики очень похожи на мамины.

— Я приму это как комплимент.

Мы оба одновременно встали, и Сиенна начала собирать посуду, но я схватил ее за руку и крепко сжал.

— Садись. Я разберусь с этим.

— Но я могу помочь.

— Все в порядке. Я хочу, чтобы ты расслабилась.

Приподнявшись на носочках, Сиенна чмокнула меня в щеку.

— Спасибо, — пробормотала она, проводя кончиком пальца по моей челюсти.

От этого простого прикосновения у меня по спине побежали мурашки. Если бы у меня была сила заставить весь остальной мир исчезнуть, чтобы остались только мы, я бы сделал это. Все, что мне было нужно, — это она.

Ее глаза.

Ее лицо.