Я стояла у стены, оглядываясь по сторонам. От огромного викторианского особняка веяло богатством. С потолка свисали хрустальные люстры, сверкающие, как бриллианты. Золотая отделка блестела в приглушенном свете, большая лестница на середине расходилась в разные стороны. Наверное, я была бы впечатлена, если бы не была местным жителем и не привыкла к тому, что люди кичатся своим богатством, используя самые дорогие материальные вещи.

— Привет.

Я подняла голову, посмотрела прямо в янтарные глаза Эндрю и слабо улыбнулась.

— И тебе привет.

— В последнее время ты была словно чужая на светской сцене.

Я посмотрела на свои руки.

— Я была немного занята.

— Да, Спенсер сказал мне.

Я напряглась.

— Что Спенсер сказал тебе?

— Только то, что ты занята, — пожал он плечами. — Ну, знаешь, разбираешься со своими делами.

— Боже. — Я приложила руку ко лбу. — Я не могу поверить, что мой брат всем рассказал.

— О, нет. Все уже знали.

— Что? Как?

— Ты серьезно? — нахмурил брови Эндрю. — Родители Окли — как королевская семья здесь, в Атертоне. Конечно, когда их сына отправят в какую-нибудь психиатрическую лечебницу, это будет самой горячей темой за обеденным столом в течение нескольких месяцев.

— Окли, — моргнула я и вздохнула. — Да, конечно.

— Это ожидаемо, если подумать. Они используют психическое заболевание, обвинят в каком-то психологическом расстройстве. Этот парень должен сесть в тюрьму за то, что он с тобой сделал. Похищение. Нападение.

Я засунула руки в задние карманы джинсов, подняв плечи.

— Некоторые утверждают, что психиатрическая клиника — это тюрьма.

— Это недостаточное наказание для такого больного ублюдка, как он.

— Прости, мы можем не говорить об этом?

— О, черт. Извини, — быстро отступил Эндрю. — Я такой мудак. Я не хотел…

— Все в порядке. — Я одарила его полуулыбкой. — Просто если мне больше никогда не придется говорить об этом, это будет здорово.

И это была гребаная правда. Моя жизнь внезапно превратилась в гигантскую кучу дерьма.

Окли разослал всем ту компрометирующую меня фотографию.

Похищение. Нападение. Попытка изнасилования.

Ной.

Это было уже слишком для меня, и мне хотелось отстраниться от всего этого. Я должна была задвинуть это в самые темные уголки своего сознания и оставить там, иначе сошла бы с ума.

Эндрю подошел ближе, и я уловила тонкий запах его мускусного одеколона.

— Пойдем, нальем тебе выпить.

И реальность в очередной раз чуть не сбила меня с ног.

— Я не могу, — пролепетала я. — То есть… я не хочу сегодня пить.

Он улыбнулся, показав глубокие ямочки на щеках.

— Тогда мы возьмем тебе содовую. Пойдем. — Эндрю протянул руку, и на секунду я встретила его взгляд, его теплые и золотистые глаза словно приглашали меня довериться ему. И по какой-то причине я согласилась.

Я взяла его за руку и пошла за ним сквозь толпу. Мне не нужно было смотреть по сторонам, чтобы понять, что все наблюдали за мной. Я чувствовала, как взгляды прожигали мой череп, словно я была обнажена под светом любопытных глаз. Как сказал Эндрю, то, что произошло с Окли, было свежей сплетней. Конкретно я была предметом сплетни. И только представьте, если бы все вдруг узнали, что я беременна, а отец моего ребенка взял и ушел, как гребаный ночной вор, будто я для него ничего не значила. Это вознесло бы меня на самый верх аутсайдеров, особенно в том поверхностном мире, в котором мы жили, где размер твоего дома определял уровень твоего влияния в этом городе.

Эндрю повел меня к бару, махая рукой знакомым лицам, когда мы проходили мимо. В воздухе пахло алкоголем и похотью. Я бывала на таких вечеринках достаточно часто, чтобы понять, что половина людей, в конце концов, окажется где-нибудь в темном углу, трахаясь так, словно завтра наступит конец света.

Вокруг нас раздавался смех и звон бокалов. Разговоры становились все громче и громче, по мере того, как толпа росла. Сейчас странно думать, что не так давно в моей жизни было время, когда мне нравилось быть частью этой жизни, когда я кайфовала на вечеринках, подобных этой.

Наконец, нам удалось прорваться сквозь толпу, и Эндрю отпустил мою руку, проскользнув за барную стойку и взяв содовую из прозрачного стеклянного холодильника. Он по-джентльменски налил ее в стакан и подмигнул, поставив его передо мной.

— Мы не хотели бы раздувать еще больше разговоров, чем уже есть.

«Боже мой. Он знал?»

Конечно, нет. Как он мог? Я сама узнала об этом только во второй половине дня и до сих пор не могу прийти в себя.

Я улыбнулась, оценив старания Эндрю скрыть, что я не пью алкоголь, как остальные гости. Последнее, что мне было нужно, — это новые сплетни, связанные с моим именем.