— Понятно, местная охрана беспокоится. Да что же, надо идти, эти двое уже что-то выбирают!

Ханшэс проскочил через окружённый множеством угловых ламп холл к одной из сотни капсул, корпус которой тянулся от пола до потока. Возле окружавшей прозрачное устройство панели стояли дети, перелистывая изображения сладостей. Эти двое толкались, споря на семиолоидском языке и тыча то в одну голограмму, то в иную.

— Вы уже что-то выбрали? — спросил он, пытаясь прервать спор и пересилить глухой шум.

— Да! — на родном языке воскликнула Рагци’Ку.

— Lei[4], — Сим ответил на общеимперском. — Я не хочу эту дрянь, как такое можно есть?

— Это любимая сладость императора Алцуэма Седьмого! Император не мог любить дрянь, не говори так!

— Ты не Императрица, так что не важно.

— А может, и буду. Вдруг моя семья отличится, мы станем аристократами, и после меня заметят представители семьи Ниривин!

— Да не мечтай!

Сим пихнул её, она толкнула в ответ и дети вновь залились спором.

— Хватит, — Ханшэс разнял их и, прокрутив сияющий список, ткнул во что-то. — Я куплю это, я вам покупаю.

— Ну и ладно, — девочка две руки скрестила у груди, две же спрятала за спину.

Механические клешни внутри капсулы начали оживлённо создавать заказанную сладость, напоминавшую застывшую, но двигавшуюся воду.

Причудливый десерт. Ханшэс за десяток лет так и не привык к местной пище. Первый год он питался одними лишь энерго-инъекциями, настолько продукты чужой Империи казались ему безвкусными. Чужой Империи.

Слова же об Императоре Алцуэме, Императоре Уничтожителе, напомнили ему, кто он. Напомнили, что смеяться детям здесь осталось недолго. И что скоро в Гвардии на этой планете не будет нужды.

— Выкажите же благодарность, — легко проговорил Кастгод, едва механизм выдал детям еду.

Те, переглянувшись, кратко поклонились и отвернулись. Казалось, они всё ещё спорят, но уже мысленно. В руках у них красовалось по бесформенному угощению, отражавшему в себе блистательный свет зала.

— Вы добры, профессор.

— Я привык к ним.

— Себе брать что-либо не желаете?

— Себе? — Ханшэс оглядел устройство. Он не смотрел сейчас на детей, на стража порядка, только пустым взглядом окидывал механизм. — Не думаю. Здесь нет того, что мне бы хотелось.

— Вот как, для людей редкость — когда не хочется ничего.

— Прошу не судить обо всей расе, — он выдавил на лице улыбку. — Пожалуй, я просто не голоден.

Вновь отведя глаза, солдат сказал своё желание, но только про себя.

— Вам, вероятно, пора, — теперь гвардеец обратился к девочке.

— Да, всё равно нужно прийти. Но корабль уже улетел.

— В порту их много.

— Думаю, вам следует поспешить, — вырвался из мыслей Ханшэс. — Идите тогда к порту, всё равно дальше не по пути.

Дети опустили взгляды, замолчали. Гвардеец отошёл в сторону, призывая следовать за ним, но тишина сковала всех среди шума разновидной толпы.

— Знакомство было приятным, профессор, — в итоге сказал семиолоид, поправив острый шлем. — Империи важны такие, как Вы.

— Да, профессор, больше не пропадайте, — заговорил Сим. — Мы встретимся до прибытия сэшеналя на планету, да? Да?

— Не знаю. Правда.

— Профессор, может, придёте в порт? — девочка говорила тише других, чуть ли не роняя купленное ей угощение. — Вам, наверное, нужно это, следить за кораблями, космосом.

— Я постараюсь. Правда, — он повернулся к гвардейцу. — Берегите детей.

— Таков мой долг. Да будет взор Его и Их.

— Да будет взор Его и Их, — повторил Ханшэс, прощаясь с недолгими спутниками. Он знал, что эти слова были последними, которые они услышат от профессора из чужой Империи.

Гигантские знамёна Ниривин шёпотом провожали выходящих, среди которых поспешно затерялся Ханшэс. Вслед ему тысячей глаз взглянули потемневшие в рыжеватом зареве статуи. Из-под некоторых балконов вылетели осветители, выжидавшие начала ночи.

Город погружался во тьму и неспешно затихал. Сквозь уменьшившуюся толпу Ханшэс мог чётко видеть окраину города, за которой тянулась тёмно-синяя полоса гор, сокрывшая своими масштабами крупнейший порт на планете.

— Надо будет дойти до этих гор, хоть раз. Кажется, я думал об этом ещё в первом году.