Ехали мы минут двадцать. Промчались по большому мосту через реку и ещё довольно долго шпарили по частному сектору. Улицы стали узкими, дома стояли как-то тесно, так что остаться незамеченными было, конечно, непросто. Впрочем, уже начало смеркаться. Так что мы становились незаметнее и незаметнее. Наконец, прибыли. Остановились в тупике рядом с тёмно-синей копейкой.

— Выходим, — скомандовал Ананас.

Из копейки вышел угрюмый пузатый мужик и медленно, вразвалочку подошёл к «буханке».

— Есть объявление, — сказал я. — Минуточку внимания.

— Чего-чего? — скривился Ананьин.

— В доме находится мой человек, — сказал я. — Его ни в коем случае не трогать.

— Да пошёл ты, — тихонько процедил Выдрин.

— Илья Михеевич, прошу отнестись внимательно, — спокойно добавил я.

Повисла пауза.

— Мой человек в зелёной рубашке с коротким рукавом. Толкнёте, имитируете удар. Он подыграет и пока мы там будем заниматься, полежит в стороночке.

— Так, ну-ка вышли все! — скомандовал Ананьин. — Шофёра тоже касается!

Все вышли, и мы с ним остались одни.

— Ты чё вытворяешь, сучонок! — прохрипел Ананас.

— Всё в порядке, — пожал я плечами. — Он там всех должен напоить так, чтоб ни петь, ни плясать. Какие проблемы, босс? Будем ковать не отходя от кассы. Но я предупреждаю по поводу последствий. Если мой человек пострадает, все наши с вами договорённости будут моментально аннулированы.

— Да я тебя за яйца подвешу! Ты кому тут условия ставишь! Я тебя в расход пущу, ты у меня…

— Не советую, — перебил я. — По различным соображениям. Во-первых, если он пострадает, сотрудничеству конец и будете вы вместо денежных дел разоблачать маньяков и извращенцев. В моём списке, как вы помните в основонм указаны только самые опасные преступления. Про цеховиков и пачки денег забудьте. Во-вторых, я подстраховался, гражданин начальник. Получите ассиметричный ответ по линии КГБ.

— У тебя ничего нет! — злобно усмехнулся он.

— Может, нет, а может, и есть.

— Только на понт меня брать не надо, не люблю, ясно? То, что послал человека — хорошо. Но почему меня не предупредил заранее? Почему при составлении плана ничего не сказал?

Ха! Пошёл, дружок, на попятную. То-то же!

— Не успел, пришлось импровизировать, — миролюбиво объяснил я.

— Ладно, выходим, — кивнул Ананьин и дёрнул за ручку своей двери.

— Никто не приходил и не уходил, — доложил пузан из жиги, когда мы выбрались наружу.

— Хорошо, Игорь Степаныч, принял, — кивнул Ананас. — Он там один?

— Нет, с Маслиной и ещё каким-то кентом, я его не знаю. Маслина — хулиган, ничего серьёзного за ним нет. Кстати, бухой в дупель, выползал пару раз, еле на ногах держался. Похоже газуют там на всю катушку.

— Зайди с обратной стороны, последи за окнами, — распорядился Ананьин. — Да смотри в оба, мух не считай. Остальные — вперёд!

— Моего человека не трогать, — повторил я. — Этот третий как раз мой.

— Не трогайте, — недовольно подтвердил мои слова Ананьин. — Сделайте вид, что вырубили и всё.

Выдрин сплюнул и пошёл вслед за кентом, что спал, привалившись к окну. У обоих в руках появились макарычи. После них Ананас махнул рукой мне.

— Нет уж, я человек гражданский. Давайте, сами.

Он скривился, но спорить не стал, повернулся и пошёл в сторону дома. В оконце горел тусклый свет. Дом казался запущенным, светлая штукатурка местами потрескалась, а кое-где и отвалилась, обнажая почерневший кирпич.

Выдрин и сонный Джо беззвучно поднялись на крыльцо. Они переглянулись и молча по одному зашли в дом. Рассохшаяся, давно не крашеная дверь громко заскрипела. Из недр дома донеслись пьяные голоса.

— Кто такие-на! — пьяно заревел хозяин дома и тут же раздался грохот и шум.

Ананьин поглядывал по сторонам и кусал нижнюю губу. Нигде никого видно не было -- ни соседей, ни зевак. Между тем крики и грохот внезапно стихли. Из двери выглянул Выдрин и молча кивнул.

— Давай, — бросил мне Ананас, и я вступил в тёмные сени.

В комнате с низким потолком было накурено, лампочка на голом шнуре давала тусклый свет, делая картину болезненной и гнетущей. Копоть, смрад, грязь были повсюду, будто хозяин не выходил из алкогольного дурмана последние лет двести.

На полу распластался Маслина, вероятно, вырубленный нашими бойцами. Сирота лежал на диване.

— Где побрякушки? — холодно спросил Выдрин у сидящего перед ним на стуле человека.

Человек этот был Севой Рыбцом. Нос кривой, перебитый, под глазом красовался свежий бланш, грязно-белая вытянутая футболка была заляпана свежими бурыми пятнами. Несмотря на побои и то, что фото в деле оставляло желать лучшего, не узнать его было невозможно. Слишком уж запоминающаяся внешность. Побитая жизнью, мятая рожа действительно вызывала мысль, что он чем-то похож на знаменитого ростовского рыбца. Иногда, надо сказать, клички бывают очень точными.